Капитан привычно отметил, что сейчас ему следовало бы почувствовать вину.
Это Макинтош отправил старого доктора одного против десятков томми и коварного их хозяина. Но Макинтош ощутил только неприятную пустоту от своей неспособности быть человеком.
Он пересёк рубку, осторожно обходя тела, убрал «бульдог» и обеими руками взялся за вентиль продувки.
За спиной его раздался невнятный звук. Одновременно краем глаза Макинтош заметил то, чего не увидел сразу – ещё одно тело. Лежало оно в стороне от прочих, за рундуком. Это был Кошки. Убитый выстрелом в глаз.
Макинтош обернулся к штурвалу.
Вроде бы всё было по-прежнему, но капитана не покидало ощущение, будто что-то изменилось. Он сделал шаг, другой. Вот они Бёрк, Броуди, Фарнсворт. Ирвинг. Доктор Айзек Айзек…
Доктор, чьё лицо минуту назад было настоящей маской печали, теперь улыбался.
Рука Макинтоша, опередив мысль, сама потянулась за «бульдогом».
– Вот ведь незадача, – Айзек стал подниматься. – Так и думал что не удержу эту печальную гримасу. Надо было сразу улыбаться!
Он отряхнул сюртук, достал из кармана очки.
– Правда, смешно вышло? Только не говорите, капитан, что не оценили. Я – оценил. Ей-богу, вы чуть не плакали! Впрочем… – Айзек помрачнел, – вы даже не остановились. Это подло, капитан. Подло и коварно. Коварно-товарно! Заварно! Не знаю, как вы, капитан, а я здорово хочу есть.
Айзек, казалось, не видел направленный на него револьвер. Был он весел, улыбался глупейшей улыбкой, весь дёргался, приплясывал, размахивал руками, словно адреналин заполнил его до макушки. Макинтош подумал, как непросто, должно быть, дались доктору эти несколько минут без движения, когда он притворялся мёртвым.
– С вами скучно, капитан. Я, пожалуй, поищу друзей повеселее! Смелее! И выше, и выше, и выше летят облааакааа… – он направился к двери.
– Стойте, Айзек. Вы никуда не пойдёте.
– Ерунда. Очень даже пойду.
– Вы без промедления расскажете мне, что здесь происходит.
В крайнем случае, думал Макинтош, можно прострелить ему ногу. Мысль эта казалась капитану дикой, но мёртвые моряки рядом примиряли с любой дикостью. В голове у капитана зашумело, во рту снова появился кислый привкус напитка из тулуна. Макинтош пошатнулся, но тотчас взял себя в руки.
– А то что? – Во взгляде Айзека появилось любопытство. Лицо его исказилось злой улыбкой, и он достал револьвер из кармана. – Я стреляю, как учили, куропатке точно в глаз! Нет ли у вас лишнего глаза, а, капитан?
Айзек двинулся на Макинтоша, подняв руку с револьвером, будто дуэлянт.
– Десять, девять, восемь, семь, капитан умрёт совсем!
Неожиданно Макинтош заметил, что Айзеков стало двое. Они надвигались на капитана неумолимо и у обоих были револьверы. Макинтош целился то в одного, то в другого, пока не увидел третьего Айзека, который шёл к нему по потолку. Был он фиолетов, с огромными ушами, из которых солёной волной лилось убаюкивающее шипение.
Луораветланка отравила его, понял Макинтош. В тулуне был не рыбий жир, а кое-что похуже.
Отстранённо и равнодушно Макинтош наблюдал, как теряет контроль над телом. «Бульдог» выпал из его руки, а сам капитан по стене сполз на пол.
Тем временем в рубке, надрывно скрипя суставами, появился томми, ведя перед собой Аяваку.
Зачем этот цирк, когда всякому понятно: они заодно – старикашки и луораветланка. Макинтош попытался открыть рот, чтобы сказать об этом Аяваке, но мышцы сделались чужими и каменными.
Айзеки, включая фиолетового на потолке, несказанно обрадовались Аяваке, отступили на несколько шагов назад, чтобы видеть одновременно и её, и капитана. И принялись считать.
– Я стреляю – раз-два-три, мой приказ тебе – умри! – говоря так, Айзеки поочерёдно указывали револьвером то на Макинтоша, то на Аяваку. На слове «умри» дуло уставилось капитану в лицо. Макинтошу было всё равно. Он чувствовал, как одна за другой на лицо ему падают снежинки, забиваются в нос, рот, глаза, тают и оборачиваются речным потоком, который несёт, несёт его прочь. Капитан равнодушно смотрел, как Аявака вырывается из железных объятий томми. Как удивлённо разворачиваются к ней все присутствующие Айзеки Айзеки, как стреляют, и три пули медленно и дискретно летят луораветланке в сердце.
– В глаз, в глаз, – проворчал Айзек. – Нет в вас, капитан, эстетической жилки.
Но Макинтош уже не слышал доктора.
19. Капитану Удо Макинтошу снится сон
Капитан Удо Макинтош понимает это лучше других: подлинный кошмар почти неотличим от реальности. С нелепой точностью и достоверностью повторяются события из настоящей жизни. Разница есть: во сне Макинтош всякий раз заранее знает, что произойдёт. И рвёт связки в беззвучном крике, спрятанный внутри собственного тела, не способный что-либо изменить. Подойти к Марте, обнять. Сказать ещё раз, как любит её.