Это не укрылось от Меджида. В глазах его зажегся бесовский огонек, губы искривились ухмылкой.
— Не унывай, Кябирлинский, — сказал он и свернул в боковой коридор.
Фейзулла записал свою роль, перекусил в буфете булкой с кефиром. Вышел из здания. Кто-то окликнул его. Он обернулся. Меджид, высунувшись из окна второго этажа, махал ему рукой:
— Кябирлинский, вернись, пожалуйста! Фейзулла пошел назад. Меджид встретил его на лестнице.
— Ты огорчил меня своим настроением, Кябирлинский, я был в месткоме, поговорил там. Вот тебе пригласительный билет на два лица. Но не в ваш театр, а в академию. И не на завтра — на сегодня. Завтра, я знаю, у тебя спектакль, ты занят. Хватай под мышку жену и ступай в академию, сегодня там грандиозное торжество. Вот, смотри, здесь написано: юбилей Данте — Данте великий итальянский поэт, жил семьсот лет тому назад. И еще смотри: я распорядился, чтобы тут написали твое имя и фамилию.
Фейзулла взял в руки пригласительный билет. Действительно, сверху было помечено: «На два лица». Дальше следовало:
«Уважаемый товарищ Фейзулла Кябирлинский!
Приглашаем вас на торжественный вечер, посвященный 700-летию со дня рождения великого итальянского поэта Данте Алигьери.
Первое отделение: доклад о жизни и творчестве Данте.
Второе отделение: большой концерт.
Начало в 20 часов».
Внизу дата — 11 мая. Как раз сегодня.
Меджид наставлял:
— Оденься получше, Фейзулла. Только непременно. Учти, там будет правительство. У Фейзуллы задрожали губы:
— Большое спасибо, сынок, большое спасибо. В горле его встал комок.
Фейзулла птицей взлетел по лестнице своего дома. Однако, войдя в комнату, постарался взять себя в руки, сказал степенно:
— Жена, собирайся. Сегодня мы идем на юбилей Данте.
— Куда?
— На юбилей Данте. Неужели ты не знаешь, кто такой Данте? Великий итальянский поэт! Хаджар пожала плечами:
— Что мне там делать?!
— Разве ты не сама просила: поведи меня в театр, на концерт? Что театр и концерт в сравнении с этим? Ты знаешь, что такое юбилей? Торжество, праздник!.. Будет и доклад, и концерт. Пригласительные билеты дают не каждому.
— Тебе-то как дали? Что это сегодня случилось?
— Пришел и на нашу улицу праздник. Как-никак я сорок лет тружусь, поседел на сцене. Вот, даже имя мое указали. Приглашен персонально! Словом, жена, собирайся. Во-первых, погладь мой черный костюм…
Фейзулла разговаривал с женой в необычном для него тоне, с новой интонацией в голосе — повелительно, властно. И что самое удивительное, Хаджар принимала этот тон без возражений, подчинялась словам мужа. Достала из сундука его черный костюм, встряхнула, почистила, сбрызнула водой, аккуратно отутюжила, сделала стрелки на брюках. Влажной тряпкой протерла его туфли, щеткой навела глянец.
К семи они были готовы.
Хаджар, улучив минутку, заглянула к Ана-ханум, оповестила ее о событии:
— Из Италии приехал знаменитый поэт, мы идем на его вечер. Приглашены только избранные люди Баку. Фейзулле дали персональный билет.
В этот сиреневый майский вечер на улицах было много гуляющих. Юноши и девушки шли под ручку. Фейзулла тоже взял жену под руку. На Хаджар было черное панбархатное платье, плечи ее укрывала белая шелковая шаль; на ногах — черные лакированные туфли на высоких каблуках.
Впервые за много лет они шли по улице вот так, под ручку, впервые за много лет не пререкались, не ссорились и Хаджар не ворчала, а улыбалась.
— По всей вероятности, — говорил Фейзулла, — из нашего театра лишь мне одному прислали билет. Никто из ребят ничего не сказал. Если бы кто получил, тотчас бы начал хвастаться.
Было без пяти минут восемь, когда они подошли к зданию академии. Открыли тяжелую, массивную дверь, вошли.
Странно! В вестибюле было сумрачно и безлюдно. Они направились к широкой мраморной лестнице. Вдруг остановились, услышав чей-то голос. Кто-то негромко напевал. Звук резонировал в помещении, как в пустой бане:
Фейзулла обернулся и увидел того, кто пел. Это был старик сторож. Он тоже заметил их. Перестал петь, шагнул в их сторону:
— Эй, вам кого?
Фейзулла важно протянул сторожу пригласительный билет, который заранее приготовил и держал в руке. Старик даже не взглянул. Только спросил:
— Что это? Фейзулла объяснил:
— Мы на юбилей! — Видя, что сторож недоуменно хлопает глазами, добавил: Разве юбилей не здесь? Юбилей Данте.
Сторож взорвался как граната:
— Вот, вот, каждый день чей-нибудь юбилей!.. Сегодня — Давыдова, завтра Мамедова, потому в магазинах и спичек нет!.. Вчера с рук купил. Пять коробок… по пятнадцать копеек… Это что?!
Фейзулла и Хаджар растерянно смотрели на старика армянина, который изливал им свою душу. Наконец тот сказал:
— Нет, братец, сегодня здесь нет никакого юбилея. Вы ошиблись. Наверное, завтра будет. Завтра приходите.
— Но ведь здесь написано: одиннадцатое мая. Сторож вышел из себя:
— Слушай, что тебе надо от меня?! Какой странный человек! Сказал тебе нет, и все! Здесь никого нет, все разошлись по домам, работа закончилась. И вы идите домой. На мраморной лестнице послышались шаги. Сверху спускался молодой человек в очках.
— В чем дело, дядя Арестакес?
Сторож, нагнувшись, принялся наливать в банку чай из алюминиевого чайника. Он уже снова напевал что-то. Вскинул голову:
— Откуда я знаю? Говорит, пришли на юбилей… Я ему твержу: сегодня нет никакого юбилея. А он спорит со мной.
Молодой человек, подойдя к ним, поздоровался, взял из рук Фейзуллы пригласительный билет, пробежал глазами, улыбнулся:
— Кто-то подшутил над вами, отец. Юбилей Данте отмечали неделю тому назад.
— То есть как?! Но ведь здесь указано — одиннадцатое мая.
— Это кто-то написал рукой. Говорю, подшутили. Ну, всего доброго! — И он ушел. Сторож опять затянул:
Они вышли на улицу. Фейзулла не смел взглянуть на Хаджар. Знал: сейчас она разразится бранью, станет поносить его: «Бездарный человек! Глаза бы мои не видели тебя! Я всегда говорила: никто не считает тебя за человека!» Однако жена молчала. Так, молча, они дошли до станции метро.
— Метро, — сказала Хаджар.
— Да, — глухо отозвался Фейзулла.
Он был мрачнее тучи. Неожиданно Хаджар сказала ласково, мягко:
— Может, покатаемся, а, Фейзулла!
Он уже забыл, когда она разговаривала с ним так. Посмотрел на нее.
— Если хочешь… Ты еще не была в метро? После секундной паузы Хаджар ответила:
— Нет, ни разу.
На губах Фейзуллы появилось подобие улыбки.
— О, тогда ты получишь удовольствие! Это сказка. Они вошли в метро. Он бросил в автомат пятачок.
— Иди!
Опустив еще монетку, последовал за женой. Пояснил:
— Если бы я не бросил пятак, ты бы не прошла. Тебя бы стукнуло по ноге.
— Да что ты?!
— Да, да, смотри, Хаджар, а это движущаяся лестница. Она засмеялась:
— Ой, Фейзулла, как интересно!
Восторг жены все больше вдохновлял его. Он, как опытный экскурсовод, показывал ей все в метро, объяснял.
А Хаджар всему удивлялась, все ей нравилось, она охала, ахала.
Завтра, наверное, Хаджар снова будет браниться, ворчать, превращая жизнь Фейзуллы в пытку, но сегодня ей не хотелось обижать его, не хотелось, чтобы он знал, что вот уже два месяца, с тех пор как в Баку открылось метро, она каждое утро ездит на базар этой подземной дорогой.