Конечно, все каналы новостей транслировали Юбилей. Еще бы, такой праздник! Не все могут участвовать в нем вживую. Есть на свете и немощные старики, и прикованные к постели больные, и иногородние — столица не резиновая, всех желающих принять не сможет; но, к счастью, существует Сеть, и без праздника никто не останется.
Я чуть не забыла о заглушке, так замечталась; спохватилась в последний момент, когда реальность праздника начала приобретать опасную глубину, заслонять привычную гавань квартиры, подавлять ее… Еще чуть-чуть — и отправилась бы на Юбилей одна, что бы потом Мише сказала? А так, с заглушкой, можно просто подглядывать — чем я и занялась с большим удовольствием.
…Голубое небо, зеленый корт. Азартные вопли болельщиков. Голоногие дылды как на подбор, с трещотками, в золотых, третий номер, лифчиках и фетровых шляпах устаревшего двести лет назад фасона — группа поддержки на западный манер. Волевое, в меру загорелое, сексапильное лицо вице-спикера с наливающимся на скуле синяком — пропустил удар. «Я рассчитываю встретиться с господином канцлером в финале, и уж тогда посмотрим, кто кого!»; свист и хохот на трибунах, трещотки, трехцветные зонтики над веселыми лоточницами — знаменитая на весь мир «Большая Шляпа». Миша не смотрит спорт. Переключаю.
…Клетчатая кепка, круглый красный нос, исторический булыжник под ногами. Голубые ели на заднем плане, гроздья рвущихся ввысь разноцветных, ярких, блестящих шариков. Василий Блаженный облеплен детворой, Микки-Маус раздает кока-колу. Ненавижу колу.
Переключаю.
Звонок.
Бегу открывать.
— Привет, как настроение?
Я ничего не отвечаю, только улыбаюсь. И не хочу, а улыбаюсь, все шире и шире, ой, стыдоба…
Миша обнимает меня за плечи, из комнаты слышны взрывы, я вздрагиваю.
— Куликовскую битву смотришь?
— Не знаю… я так, щелкаю.
От пальбы закладывает уши, я мчусь в комнату и, не глядя, переключаю.
— Это что, вот завтра немецкое наступление во всей красе.
— Шутишь?
— Серьезно. В новостях рекламу дали.
Миша смотрит мимо меня, я оглядываюсь и восхищенно обмираю — на Арбате уже начинается карнавал. Вот куда я хочу!
Я спрашиваю:
— Миш, а куда мы пойдем?
— А куда ты хочешь?
— Честно?
Он улыбается и кивает, я бы жизнь отдала за его улыбку… А вот если бы он сказал: «Я подожду, когда тебе исполнится восемнадцать»… Нет, не надо мне об этом думать! Ему тогда будет двадцать три, а в двадцать три все нормальные люди уже, наверное, давно женаты.
— Куда ты поведешь, туда и хочу.
— Тогда выключай. Мой сюрприз ждет внизу. Хочешь прокатиться на настоящем велосипеде?
— Ты раздобыл велосипед?! — С ума сойти, он бы еще живую лошадь приволок! — И что, он способен ехать?
— Еще как способен.
Кажется, он меня разыгрывает… Велосипед, ха!
— И ты всерьез думаешь, что сегодня можно раскатывать по Москве на какой-то там древней технике? Нет, успех тебе, конечно, обеспечен, но ведь наедешь на какого-нибудь ротозея.
— Лялька, — Миша хохочет, — да ты сначала высунь нос наружу!
— Ну, пошли! — Я уверена, что никакого антикварного транспорта внизу не окажется, а мы посмеемся над идеей балансировать на двух колесах в праздничной толпе и отправимся гулять пешком…
— Вот! — Миша хлопнул ладонью по нелепо крохотному сиденью. — Спорим, забоишься на раме ехать?
Я растерянно оглядываю до странности просторный двор:
— А люди где?
— А ты как думаешь? Юбилей же, Лялька!
Действительно, спохватываюсь я, что сегодня интересного на обычной улице? Вот на Арбате весело и шумно, и велосипед, наверное, пройдет на ура.
— Ладно, Миша, я согласна взгромоздиться на эту ненадежную штуковину, но с тебя двойной пломбир на Арбате.
— Обязательно, Лялька! С орехами и шоколадом!
И мы едем, и мне сначала становится жутко, а потом весело, и сладко замирает сердце, и ласковый ветер, и простор совершенно пустых улиц…
— Мих-Мих! Здорово!
Мы останавливаемся, и я растерянно хлопаю глазами: более странную компанию разве что в кино увидишь. Парень — копия Антаресский Охотник из «Нашествия», это ж сколько возился с гримом?! Другой — словно из старинного вестерна, какой-нибудь Чингачгук или Виннету. Девчонка помладше меня, с золотистыми косичками, одета, как Бекки в «Томе Сойере». И все… на коньках? Мне захотелось протереть глаза.
— Мих, твоя девушка никогда роллеров не видела?
А, ролики… Что-что? «Твоя девушка»? Так, оставим в покое глаза, пора прочистить уши!
— Это Ляля. Она и на велосипед сегодня первый раз в жизни села, зато у нее все впереди. Ляля, эти обормоты — мои хорошие друзья.