— Говорят, она заявление за заявлением подает, чтобы послали на фронт.
— Говорят, Танны-книжник тоже. Наверное, мечтают убить там много немцев, привести мешок медалей. Дураки! Думают, немцы, как бараны чабана Клыча. Вот получат пулю — поймут! Как бы немцы захватили Москву, если они такие слабаки!
«Врешь, мерзавец! Не Москву, а смерть они получат!»
— Москву, кажется они еще не захватили?
— Не сегодня, так завтра захватят. Днем раньше, днем позже, какая разница!
— Если Танны возьмут на фронт, наверное, много медалей привезет. Аба-класском, говорят, написал домой, что уже получил орден.
— Да хоть бы героя получил! Ну и что! Вернется калекой, безглазым или безногим. К чему потом геройство! И это еще, если повезет! А так, будет гнить, как Мамед-мугаллим где-нибудь в Орсъете с навозными мухами на заднице. Пусть едут! А я не хочу, не дурак!
— Ты прав, Шалтай. Вон говорят, вернулся с фронта Хошы-мурт из села Багты. Без одной ноги, без одной руки. Говорят, сидит перед гостями, как туша. Обереги господи! Дай бог, чтоб Ага таким не вернулся!
— Будешь жить с ним, если вернется калекой?
— Если, как Хошы-мурт, не смогу. Не спрашивай больше!
«Тьфу! И это жена?! Ага, наверное, пишет ей, тоскует по ней, с именем ее в бой идет. А она... Вот, пожалуйста! Сучка этакая!» Шум в камышах. Шалтай и Абадан разбегаются. Трясущийся от гнева Танны кидает вслед Шалтаю костыли.
- На, забирай с собой, подлюга!
***
...Карахан очнулся — внук дергал его за рукав.
— Дед, ты чего? Меня, что ли, обзываешь?
- Прости, сынок, это мне сон приснился.
Танны не узнал свое село, настолько оно изменилось с последнего его посещения. На месте озера вдоль дороги осталась лужица. Вся вода ушла в новый дренажный канал. Вместо прежних глинобитных домов — плановые, с антеннами и на шиферных крышах. Асфальтированная и усеянная пирамидальными тополя-ми улица напоминала городскую. Село Екагач превратилось в поселок городского типа. На пустыре Карабатыра — сад. В саду между деревьями двухэтажный особняк, крашенный в охру, с жестяной крышей, с колоннами. Оттуда доносились звуки музыки.
— Вот хорошо. Значит у нас в селе теперь и клуб есть. Ну Артык, не хотел сюда ехать. Теперь-то ты, наверное, каждые каникулы будешь сюда стремиться, хулиган.
А вообще новые дома не были для Карахана такой уж неожиданностью. Лет двенадцать назад, когда он приезжал сюда в последний раз, их фундаменты уже закладывались. Да, село изменилось, не стыдно его показывать внуку, есть даже чем перед ним похвастать. Пусть знает, что в селе можно нормально жить, что дед вышел не из какого-нибудь захолустья. Обозрев село с кургана Гошадепе, он спустился вниз дать распоряжение води-гелю:
— Сегодня вечером, в шесть, жди нас здесь. Мы возвращаемся ночным рейсом.
Танны Карахан с внуком вошли в село. Артык с интересом осматривался. «К кому теперь пойти?». Из ближайших родственников у Танны никого не осталось. Здесь должна была жить одна из дочерей его дядя. Танны был из рода Бамылякалы племени Языр. Добрая половина жителей села были Бамылякалы. Между собой они считали себя родственниками. Танны не знал, сохранились ли теперь отношения между ними.
— Дед, здесь у всех железные ворота. В вашем селе много воров?
— Что значит в «вашем»? Раз я здесь родился и ты, значит, отсюда. — Карахан сделал вид, что обиделся, а сам огорчился, что не смог найти ответ на прямолинейный вопрос внука. Даже в самые жесточайшие дни войны, в голодные годы, люди не запирали двери домов на замок, а уходя на работу, чтобы в дом не проникли кошки или собаки, подпирали дверь палкой. А теперь колючие заборы, окна зарешечены, как в тюремных камерах. Видимо испытание сытостью не легче перенести, чем испытание голодом.
— Вон, идет какой-то старик, знаешь его? — воскликнул Ар тык и избавил Танны от мучительного раздумья.
Карахан сразу узнал белобородого старика в белой бараньей шапке, а галошах, с накинутым на плечи тяжелым чекменем. Когда-то его называли Клыч-зиннирт, то есть Клыч в островерхой шапке.
— Салам-алейкум, Клыч-ага!
— Алейкум-ас-салам, Танны, это ты, что ли?
— Вроде я.
Старик долго пожимал руку Карахана, внимательно изучая его.
— Правильно делаешь, надо иногда приезжать, навещать родные места. Слышим о тебе, слышим! Иногда видим по телевизору. Гордимся. Надо бы почаще приезжать.
— Работа держит, Клыч-ага.
— Работа никогда не отпустит. А ради односельчан можно и пожертвовать днем-другим. Тьфу-тьфу, не постарел, а ведь, если не ошибаюсь, тебе тоже лет немало? А сына что не привез? По-моему, он был у тебя один? Ягмуром, кажется, звали?