– Русские! Посреди земель наших, всем достаточных, собрались вы, слуги Господа нашего единого. Сильные из сильных. И те, что справа, и те, что слева. Образумьтесь! Не идите на погибель. На кого Русь оставите? Кто защитит её от ворогов? Кто станет родить и растить потомков? Кто расцвет страны сотворит? Русь всегда Русь! Но без вас слабее станет, будущее её темнее будет. Не враждуйте! Единяйтесь! Этим любовь к Богу проявите. В этом святая цель Руси! Единяй…
Две смертоносные тени, пропитанные ядом междоусобных стрел, вонзились в тело отца Симеона. И справа, и слева. Тонкая ткань монашеских одежд не уберегла защитника святой веры, борца за единство русских земель, посланца седой мудрости, носителя любви к людям, творца светлых надежд.
Солнце отвернулось от княжеских шлемов и, возмущённое, зашло за тучи на долгие века. Отец Симеон, в дохристианском прошлом языческий жрец Благомир, мудростью отца Алексия обращённый к святой вере, раскрылил руки крестом, расправив и ту, что согнута была старой раной. Вгляделся в открывшееся ему небо и, падая, развернулся так, чтобы замертво лечь преградой враждующим князьям, телом своим помешать русским убивать русских…
Тучи ещё ниже опустились над полем брани. В заоблачной выси назрела гроза. К вечерним сумеркам земля была засеяна русскими телами. Лежали они, как угодно было злой и беспощадной силе демонической власти ночи…
…Спустя время, для Руси чрезмерно междоусобное, средь далёких восточных просторов Великой степи начали медленно, но верно объединяться монголы, один из самых малых и разрозненных тогда народов. Выбрали при этом мудрого хана и присоединили те народы, что поболее. И так далее, и прочее…
При мысли, чем это великое единение закончилось, Посол содрогнулся. Тотчас на память пришли два события, уж очень знаковые и для времён Древней Руси, и для всей последующей жизни России. Первое – разгром княжеских дружин на реке Калке. Второе – нашествие на Русь Орды.
История напомнила Послу суть этих событий, разных, но взаимосвязанных и ставших следствием предшествующих процессов в Европе и Азии, и в целом и в частностях подготовленных междоусобными процессами жизни Руси. Разгром умелым войском единой Орды умелого войска раздробленной Руси. Победа монолита из двадцати тысяч храбрых воинов, сцементированных волей и единоначалием хана, над дружинами из восьмидесяти тысяч отважных бойцов, разобщённых тремя самостийными князьями – русскими и половецким.
Посол от этих напоминаний вздрогнул, проникшись величайшей трагедией происшедшего. Проницательней вгляделся в спектр сих времён… Здесь мечами, пиками, стрелами стыкуется Европа с Азией; мотыгой, серпом и молотом сближаются Запад и Восток. Здесь сращиваются племена и народы. Плотью, кровью, нравами…
Вновь и вновь всматривается Посол в земли командировочной работы. Красивы они. Зелены, белы, голубы, румяны. Притягательны многоцветьем, простором, волей. Почти как в его, двадцатом, столетии. И так же под корнями каждого дерева, ныне растущего, покоится прах пращура, из каждого куста разноцветьем ягод выступают кровь и слёзы древнейшего воина, каждая былинка в утренней росе искрится потом древнего труженика, от каждого цветка исходят чарующие ароматы веры, надежд и любви далёкого предка…
Тут-то и пришли к Послу мысли беспрецедентные, любовью к отечеству, к духу народному вдохновлённые. А если бы всё, что в прошлом злом было, переменить? Хотя бы раз в истории! Для эксперимента, второму миллениуму, грядущим юбилеям отечества посвящённого!
Посол понимает, конечно, что у него возникнут проблемы с Историей, снарядившей его в нынешнюю командировку. Дескать, не по заданию действуешь, уважаемый. Но рассчитывает на терпение и милость к себе нередко благосклонной к Руси Истории. Объявятся, несомненно, и критики, и оппозиционеры. От них Посол пощады не ждёт. Скажут, взялся не за своё дело, к тому же несбыточное. А важные учёные, усмехнувшись скептически, непременные сомнения выскажут. И будут утверждать бесспорное: историю прошлую не переделать, разве только можно переписать. А особо дотошные да объективные уверять не ко времени станут, будто анализ истории недопустим, преступен даже, в отрыве от конкретных условий конкретного места и времени…
Посол взволновался перед лицом будущих порицателей и гневных критиков. Но всё же не отступил. Подводя итог сомнениям обоснованным и намерениям тернистым, выстрадал главную на сей момент надежду: будто бы власть и народ едины и потому одновременно и совместно с Историей задумываются над тем, что и как делать, прежде чем реформировать страну, чтобы последующие перемены не привели к реке Калке и нашествию Орды.