– Лени…
– Погодите, доктор, теперь – о наболевшем. В прошлом году вы создали Германскую киноакадемию, чтобы хоть как-то восполнить кадровый дефицит режиссеров, сценаристов, технических специалистов, актеров, костюмеров и всякого творческого, управленческого и обслуживающего персонала. Но вы же сами всех когда-то вымуштровали, теперь киношники вам в рот смотрят и бегают кланяться по любому поводу! Они боятся браться за что-то стоящее! Доктор, вы загнали немецкое кино в угол и выкручиваете ему руки. Хуже обстоят дела с кино только в России!
«Бессмысленно, – подумала она, – кому я все это говорю?» Ее слова разлетались по залу и складывались в какой-то трагический речитатив – архитектурный гений Шинкеля, который когда-то выстроил это здание на Вильгельмплац, и тут был на высоте. Казалось, что вот-вот – и вступит оркестр, и ее собеседник запоет в ответ красивым высоким голосом. Но тот сидел спокойно и продолжал смотреть ей прямо в глаза.
Пришлось Лени выходить на финал самостоятельно.
– Вы постоянно говорите, что через два года студии UFA[4] по технике сравняются с голливудскими. Но прорыва не будет, доктор! Шедевров не дождетесь! Или вы думаете, что «Юный гитлеровец Квекс» и «Штурмовик Бранд» – это шедевры? И вы хотите, чтобы нас за это любили!? И чтобы любовь была искренняя? Ваш киноэкспорт с треском проваливается. Мир безучастен к вашим заклинаниям, а Берлин не стал и, судя по всему, вряд ли станет блистательной культурной столицей. По крайней мере, пока вы продолжаете тут свои опыты над искусством. Должно быть либо искусство, либо политика – почаще, доктор, прислушивайтесь к фюреру!
В этот момент вошел секретарь:
– Прибыл господин Кикебуш, ожидает в приемной.
– Пусть войдет, – сказал с досадой доктор. – Лени, прошу прощения, у меня очень важный, но, надеюсь, очень короткий разговор. Пожалуйста, не уходите, мы с вами скоро продолжим. Можете даже остаться здесь, думаю, вам будет интересно.
Вошел лысеющий мужчина, коренастый, в темном костюме, без галстука, по виду – какой-то интендант-хозяйственник.
Доктор приготовился вести свою игру – сверкнул большими темными глазами, поджал губы и вдруг спросил:
– Вам известно, что фюрер лает?
Повисла зловещая пауза.
– Как… лает? – не понял Кикебуш. – Как может фюрер лаять?
– Вы, наверное, давно не бывали на больших митингах. Или, видимо, стояли рядом с трибуной. А нужно было отойти куда-нибудь подальше, в самый конец Майского поля. И тогда вместо «Хайль!» вы бы услышали собачий лай! Эхо, господин Кикебуш, эхо! И вы ведь даже не понимаете всю серьезность ситуации!
Доктор встал. На нем был хороший серый костюм в элегантную полоску, с большими и заостренными по последней моде лацканами. Только белую сорочку, как обычно, хотелось заменить на размер поменьше. Его густой голос стал звучать угрожающе:
– Массовые собрания и выступления фюрера – это не просто наши традиции, не просто дань сложившемуся ритуалу. Это – движущая сила рейха! Это – обращение в наши ряды непосвященных и необходимый глоток воздуха для старых бойцов. Это не просто – собрались и поговорили, господин Кикебуш!
В этом месте, по сценарию, собеседник, наверное, должен был провалиться под землю. Но тот, как видно, и не такое повидал. Его лицо стало еще более удивленным:
– Так против законов природы не пойдешь. Те, кто стоят позади, должны же что-то слышать. Поэтому рядом с ними и стоит задняя линия громкоговорителей. Они слышат сначала ее, а потом доносится звук от трибуны, вот и получается эхо. Звук имеет свою скорость, – тут он позволил себе шутку, – и если мы развернули в обратную сторону свастику, то это не значит, что мы сможем заставить звук лететь быстрей!
– Тогда заставьте его лететь медленней. Мне смешно все это слушать. Хотите – с сачком бегайте за эхом. Проект нового стадиона в Нюрнберге на четыреста тысяч зрителей только что получил Золотую медаль на Всемирной выставке в Париже. Там не должно быть лая! Выбора у вас нет, Кикебуш. Лучше буду лаять я, чем он. Но лаять я буду недолго. Сразу укушу. Больно. Свободны.
Кикебуш ушел. Доктор устало сел напротив нее.
– А это кто? – спросила Лени.
– О, это монстр. Решает любые вопросы. Его нужно только напугать как следует.
– И вы что, действительно думаете, что сможете изменить скорость звука? – улыбнулась Лени.