— Полученный приказ ни мне, ни вам не отменить. Проследите за отправкой раненых от ваших рот. Японцам из полкового имущества ничего не оставлять. Сухарный запас весь раздать людям. Первой с окопов снимается четвёртая рота, последней рота капитана Миньщикова. Приказ ясен?
— Всё ясно, господин полковник.
— Тогда расходитесь.
Полковой командир на минуту задержал подле себя Миньщикова. Сказал как можно доверительнее:
— Капитан, будешь отходить от деревни последним — смотри не зевай, если японцы начнут преследовать. Ударами в штыки не увлекайся.
— Слушаюсь, господин полковник. Буду вести себя осмотрительно.
— Просьбы есть?
— Да, Николай Николаевич. Мне бы патронов винтовочных подбросить. У моих стрелков штук по тридцать-сорок осталось.
— Хорошо, пришлю несколько ящиков из полковых запасов. Но много не дам.
— Но мы же арьергард полка до самого вечера.
— Другие роты тоже вчера много поистратили, Миньщиков...
Полк снялся с позиции на рассвете, когда предутренние сумерки ещё прикрывали землю. Стрелки отделениями и взводами отходили с линии окопов перебежками, пригнувшись как можно ниже. Японцы со своей линии изредка постреливали из ружей. Дозорные отходили последними, торопясь догнать свои роты.
Юденич верхом на коне по пути сумел побывать в каждой роте. Стрелки угрюмо брели по вспаханной земле, по истоптанной сотнями сапог полевой зелени. Не слышалось ни привычных солдатских шуток, ни даже окриков унтер-офицеров в адрес отстающих.
По всему чувствовалось: тяжело у солдат на душе. Ещё горше было самому Николаю Николаевичу. Ему так и хотелось задать какому-нибудь военачальнику из окружения Куропаткина один-единственный, давно наболевший вопрос:
— Доколь же русская армия в Маньчжурии будет отступать перед японцами? Ведь не сильнее же они нас!..
Но ему явственно слышался ответ вышестоящего собеседника:
— Откуда мне знать, господин полковник. То известно одному главнокомандующему и Всевышнему. Они водят Маньчжурскую армию, а не такие, как я, люди...
Бой за китайскую деревню Янсынтунь станет одной из ратных вершин 18-го стрелкового полка. За проявленную стойкость и примерную для всей Русской армии храбрость полк высочайшим указом государя-императора Николая II был удостоен особого почётного знака отличия, который стрелки — рядовые и унтер-офицеры — носили на головных уборах. На металлическом знаке была выбита надпись:
«За Янсынтунь. Февраль 1905 года».
Сам же полковой командир за умелое ведение боя на Янсынтуньской позиции удостоился высокой воинской награды, особо чтимой в русской армии на протяжении трёх столетий. Полковник корпуса офицеров Генерального штаба Николай Николаевич Юденич был награждён золотым оружием — саблей с клинком из Златоустовской стали с гравированной золотом надписью «За храбрость». С этим наградным оружием он пройдёт через две свои последующие войны — Первую мировую на Кавказе и Гражданскую на северо-западе России.
Награждение полка и его командира состоялось под самый Конец Русско-японской войны, после Мукденского сражения. Тогда в полк прибыл командующий Маньчжурской армией генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин, известный тем, что при освобождении Болгарии от турецкого ига он сражался под начальством самого Скобелева, показав при этом в боях личную храбрость и неустрашимость.
18-й стрелковый полк был выстроен у подножия невысокой сопки. На правом фланге застыли знамёнщики, подле расположился полковой оркестр. Потянулись минуты томительного ожидания. Махальщики на вершине сопки ещё издали заметили группу всадников, которая торопилась в расположение полка:
— Едут! Едут к нам!..
Не заметить свиту Куропаткина во главе с ним на Русско- японской войне, особенно в пути, было просто нельзя. Чуть ли не с первых дней войны за ним всюду возили огромный белый стяг, увенчанный золотым крестом с надписью большими малиновыми буквами: «Командующий Маньчжурской Армией».
Примечательный своей необыкновенностью стяг этот был торжественно поднесён бывшему военному министру Российской империи при его отъезде в Маньчжурию обществом хоругвеносцев.
В действующей русской армии к этому стягу относились по-разному. Находились шутники, которые ради смеха читали надпись на белом полотнище так: «Конная Маньчжурская Армия»...
Заметив среди приближающихся всадников Куропаткина, полковник Юденич скомандовал: