Хестер и Мадже пришлось бежать в Америку, в Северный Голливуд, если точнее, где Хестер начала процедуры для того, чтобы Маджа стал американским гражданином.
Бывшая учительница, Хестер также стала обучать Маджу пользоваться одеждой, английским языком, калифорнийским пивом и винами, телевидением и продуктами питания, купленными в ближайшем супермаркете «Счастливого Пути». Маджа не только смотрел телевидение, он в нем появлялся вместе с Хестер, и они объявили там о своей любви публично. Затем вернулись к себе в Северный Голливуд и занялись любовью. После этого Маджа сидел посередине ковра со своими английскими грамматиками, пил пиво с вином, пел свои народные песнопения и играл на бонгах.
Хестер работала над книгой о Мадже и Хестер. Крупный издатель ожидал. Хестер нужно было только записать книгу на бумагу.
Однажды утром около 8 часов я лежал в постели. За день до этого я проиграл 40 долларов в Санта-Аните, на сберкнижке в Калифорнийском Федеральном Банке денег оставалось до опасного мало, и я не написал ни единого приличного рассказа за весь месяц. Зазвонил телефон. Я проснулся, чуть не сблевнул, прокашлялся и снял трубку.
— Чинаски?
— Ну?
— Это Дэн Хадсон.
Дэн издавал в Чикаго журнальчик Огнь. Платил он хорошо. Он был и редактором, и издателем.
— Привет, Дэн, мать твою…
— Слушай, у меня как раз есть штучка для тебя.
— Какой базар, Дэн. Что такое?
— Я хочу, чтобы ты взял интервью у этой сучки, которая вышла замуж за людоеда.
Чтоб секса ПОБОЛЬШЕ. Намешай любви с ужасом, понял?
— Понял. Я этим всю жизнь занимаюсь.
— Тебе светит 500 баксов, если сделаешь к 27 марта.
— Дэн, за 500 баксов я сделаю Бчрта Рейнольдса лесбиянкой.
Дэн дал мне адрес и номер телефона. Я встал, сполоснул рожу, выпил две Алка-Зельцера, открыл бутылку пива и позвонил Хестер Эдамс. Я рассказал ей, что хочу увековечить их отношения с Маджей Турупом в виде одной из величайших историй любви ХХ века. Для читателей журнала Огнь. Я заверил ее, что это поможет Мадже добиться своего американского гражданства. Она согласилась на интервью в час дня.
Квартира у нее была на третьем этаже в доме без лифта. Она открыла дверь сама.
Маджа сидел на полу со своими бонгами, пил из пинтовой бутылки не шибко дорогой портвейн. Он сидел босиком, в узких джинсах, в белой майке с черными полосками, как у зебры. Хестер была одета идентично. Она вынесла мне бутылку пива, я вытащил сигарету из пачки на кофейном столике и начал интервью.
— Вы впервые встретили Маджу когда?
Хестер привела мне дату. А также точное время и место.
— Когда вы впервые начали испытывать к Мадже любовные чувства? Каковы именно были обстоятельства, вызвавшие их?
— Н-ну, — сказал Хестер, — это было…
— Она любить меня, когда я давать ей штука, — произнес Маджа с ковра.
— Он довольно быстро английский выучил, не правда ли?
— Да, он очень сообразительный.
Маджа взял с пола бутылку и высосал здоровенный глоток.
— Я вставлять эта штука в нее, она говорит: «О боже мой о боже мой о боже мой!»
Ха, ха, ха, ха!
— Маджа великолепно сложен, — сказала она.
— Она ест тоже, — произнес Маджа, — она ест хорошо. Глубокая глотка, ха, ха, ха!
— Я полюбила Маджу с самого начала, — сказала Хестер, — все в его глазах, в его лице… так трагично. И то, как он ходит. Он ходит, ну, он ходит, как будто тигр.
— Ебать, — произнес Маджа, — мы ебемся мы еби ебемся еб еб еб. Я уже уставать.
Маджа сделал еще глоток. Посмотрел на меня.
— Ты ее еби. Я устал. Она большой голодный туннель.
— У Маджи есть подлинное чувство юмора, — сказал Хестер. — Это еще один штрих, от которого он мне стал дороже.
— Одно дорогое тебе во мне, — произнес Маджа, — это мой телефонный столб писька-пулемет.
— Маджа пил сегодня с самого утра, — сказала Хестер, — вы должны его извинить.
— Возможно, мне лучше зайти в следующий раз, когда ему станет лучше.
— Я думаю, что да.
Хестер назначила мне встречу в 2 часа на следующий день.
Так тоже сгодится. Мне все равно нужны были фотографии. Я знал одного задроту-фотографа, некоего Сэма Джекоби — хороший фотограф, сделает все по дешевке. Я прихватил его с собой. Стоял солнечный день с очень тонким слоем смога. Мы поднялись к двери, и я позвонил. Никто не ответил. Я нажал еще раз.
Дверь открыл Маджа.
— Хестер нет, — сказал он, — она ушла в магазин.
— У нас было назначено на 2 часа. Мне бы хотелось зайти и подождать.
Мы вошли и сели.
— Я поиграю вам барабан, — сказал Маджа.
Он поиграл на барабанах и спел несколько песнопений из джунглей. Довольно неплохо. Он деловито заканчивал еще одну бутылку портвейна. По-прежнему в полосатой майке и джинсах.
— Еби еби еби, — сказал он, — она только это хочет. Она меня злит.
— Ты скучаешь по джунглям, Маджа?
— Против течения не насрешь, папаша.
— Но ведь она тебя любит, Маджа.
— Ха, ха, ха!
Маджа сыграл еще одно соло на барабанах. Даже пьяный он был хорош.
Когда Маджа закончил, Сэм сказал мне:
— Как ты думаешь, у нее может быть пиво в холодильнике?
— Может.
— Что-то нервы разыгрались. Мне нужно пива.
— Давай. Принеси два. Я ей еще куплю. Надо было с собой принести.
Сэм встал и ушел на кухню. Я услышал, как открылась дверца холодильника.
— Я пишу статью о тебе и о Хестер, — сказал я Мадже.
— Большой дыры женщина. Никогда не полная. Как вулкан.
Я услышал, как Сэма рвет на кухне. Он сильно пил. Я знал, что он с бодуна. Но все равно — один из лучших фотографов в округе. Затем все стихло. Сэм вышел.
Сел. Пива с ним не было.
— Я поиграю барабаны опять, — сказал Маджа. Он снова сыграл на барабанах.
По-прежнему неплохо. Но не так хорошо, как в прошлый раз. Видать, вино действовало.
— Пошли отсюда, — сказал мне Сэм.
— Мне надо дождаться Хестер, — ответил я.
— Мужик, да пойдем же, — сказал Сэм.
— Вы, парни, хотите вина? — спросил Маджа.
Я встал и вышел на кухню за пивом. Сэм за мной. Я двинулся к холодильнику.
— Пожалуйста, не открывай дверцу! — простонал он.
Сэм подошел к раковине и снова стравил. Я посмотрел на дверцу холодильника.
Открывать ее я не стал. Когда Сэм закончил, я сказал:
— Ладно, пошли.
Мы вышли в комнату, где Маджа все так же сидел со своими бонгами.
— Я поиграю барабан еще, — сказал он.
— Нет, спасибо, Маджа.
Мы вышли, спустились по лестнице на улицу. Сели в мою машину. Я отъехал. Я не знал, что и сказать. Сэм не говорил ничего. Мы находились в деловом районе. Я подъехал к заправке и попросил служителя залить обычного. Сэм вышел из машины и пошел к телефонной будке звонить в полицию. Я увидел, как он выходит из будки.
Расплатился за бензин. Интервью не взял. 500 баксов прощелкал. Я сидел и ждал, пока Сэм подойдет к машине.
Убийцы
Гарри только сошел с товарняка и теперь шел по Аламеде к Педро выпить чашечку грошового кофе. Стояло раннее утро, но он помнил, что у Педро раньше открывались в 5. Там можно было за никель посидеть и час, и два. Подумать. Вспомнить, где облажался, а где все сделал правильно.
У Педро было открыто. Мексиканочка, подавшая ему кофе, посмотрела на него, как на человека. Голь знает жизнь не понаслышке. Хорошая девушка. Ну, скажем, достаточно хорошая девушка. Вообще-то, все они означают напасти. Всч в жизни означает напасти. Он припомнил услышанное где-то утверждение: Напасти — Определение Жизни.
Гарри сел за один из старых столиков. Хороший у них кофе. Тридцать восемь лет — и жизнь кончена. Он сербал кофе и вспоминал, где облажался и где нет. Он просто устал: от игры в страхование, от кабинетиков, высоких стеклянных загонов, от клиентов. Он просто устал обманывать жену, обжимать секретарш в лифтах и вестибюлях; устал от рождественских и новогодних вечеринок, дней рождения, проплат за новые машины и мебель — свет, газ, воду — от всего проклятущего комплекса необходимостей.