Так вот, сижу я так, и тут заходит эта с длинными каштановыми волосами, хорошим телом и грустными карими глазами. Я на нее не отреагировал. Я ее проигнорировал, хотя она и села на табуретку рядом с моей, когда вокруг была дюжина свободных.
Фактически, мы в баре были одни, не считая бармена. Она заказала сухое вино.
Потом спросила, что пью я.
— Скотч с водой.
— Дайте ему скотча с водой, — велела она бармену.
Так, это уже необычно.
Она открыла сумочку, вытащила маленькую проволочную клетку, вынула из нее крошечных человечков и поставила на стойку бара. Все они были ростом дюйма в три, живые и одеты, как надо. Их было четверо, двое мужчин и две женщины.
— Сейчас такое делают, — сказала она, — они очень дорогие. Когда я их покупала они шли по 2,000 долларов штука. А сейчас стоят по 2,400. Я не знаю производственного процесса, но, наверное, это противозаконно.
Маленькие человечки ходили по стойке. Неожиданно один малютка влепил пощечину крошке-женщине.
— Сука, — сказал он, — с меня довольно!
— Нет, Джордж, как ты можешь? — закричала та. — Я люблю тебя! Я себя убью! Ты должен быть моим!
— Мне плевать, — ответил маленький парень, вытащил крохотную сигаретку и закурил. — У меня есть право на жизнь.
— Если ты ее не хочешь, — сказал другой маленький парень, — то я ее возьму. Я ее люблю.
— Но я тебя не хочу, Марти. Я люблю Джорджа.
— Он же мерзавец, Анна, настоящий мерзавец!
— Я знаю, но я все равно его люблю.
Тут маленький мерзавец подошел и поцеловал другую маленькую женшину.
— У меня тут треугольник закрутился, — сказала дама, купившая мне выпить. — Это Марти, Джордж, Анна и Рути. Джордж катится вниз, совсем опустился. Марти — вроде квадратный такой.
— А не грустно на все это смотреть? Э-э, как вас зовут?
— Даун. Ужасное имя. Но так матери иногда со своими детьми поступают.
— Я Хэнк. Но разве не грустно…
— Нет, смотреть на это не грустно. Мне с собственными любовниками не очень-то везло, ужасно не везло, на самом деле…
— Нам всем ужасно не везет.
— Наверняка. Как бы то ни было, я купила этих маленьких человечков и теперь наблюдаю за ними, это как по-настоящему, только без проблем всех этих. Но я ужасно распаляюсь, когда они начинают любовью заниматься. Тогда бывает трудно.
— А они сексуальные?
— Очень, очень сексуальные. Господи, как они меня разжигают!
— А почему вы их не заставите это сделать? Я имею в виду, прямо сейчас. Вместе и посмотрим.
— О, их нельзя заставить. Они сами должны.
— А они часто этим занимаются?
— Они довольно хороши. Четыре или пять раз в неделю.
Те гуляли по стойке.
— Послушай, — сказал Марти, — дай мне шанс. Ты только дай мне шанс, Анна.
— Нет, — ответила Анна, — моя любовь принадлежит Джорджу. И по-другому быть не может.
Джордж целовал тем временем Рути, обминая ей груди. Рути распалялась.
— Рути распаляется, — сообщил я Даун.
— Точно. В самом деле.
Я тоже распалялся. Я облапал Даун и поцеловал ее.
— Послушайте, — сказала она, — я не люблю, когда они занимаются любовью на людях. Я заберу их домой и там заставлю.
— Но тогда я не смогу посмотреть.
— Что ж, придется вам пойти со мной.
— Ладно, — ответил я, — пошли.
Я допил, и мы вышли вместе. Она несла маленьких людей в проволочной клетке. Мы сели к ней в машину и поставили людей на переднее сиденье между собой. Я посмотрел на Даун. Она в самом деле была молода и прекрасна. Нутро у нее, кажется, тоже хорошее. Как могла она облажаться с мужиками? Во всех этих вещах промахнуться так несложно. Четыре человечка стоили ей восемь штук. Только лишь для того, чтобы избежать отношений и не избегать отношений.
Дом ее стоял поблизости от гор, приятное местечко. Мы вышли из машины и подошли к двери. Я держал человечков в клетке, пока Даун открывала дверь.
— На прошлой неделе я слушала Рэнди Ньюмана в «Трубадуре». Правда, он великолепен?
— Правда.
Мы зашли в гостиную, и Даун извлекла человечков и поставила их на кофейный столик. Затем зашла на кухню, открыла холодильник и вытащила бутылку вина.
Внесла два стакана.
— Простите меня, — сказала она, — но вы, кажется, слегка ненормальный. Чем вы занимаетесь?
— Я писатель.
— Вы и об этом напишете?
— Мне никогда не поверят, но напишу.
— Смотрите, — сказала Даун, — Джордж с Рути уже трусики снял. Он ей пистон ставит. Льда?
— Точно. Нет, льда не надо. Неразбавленное нормально.
— Не знаю, — промолвила Даун, — но когда я смотрю на них, то точно распаляюсь.
Может, потому что они такие маленькие. Это меня и разогревает.
— Я понимаю, о чем вы.
— Смотрите, Джордж на нее ложится.
— В самом деле, а?
— Только посмотрите на них!
— Боже всемогущий!
Я схватил Даун. Мы стояли и целовались. Пока мы целовались, ее глаза метались с меня на них и обратно.
Малютка Марти и малютка Анна тоже наблюдали.
— Смотри, — сказал Марти, — они сейчас это сделают. Мы тоже можем попробовать.
Даже большие люди сейчас это сделают. Посмотри на них!
— Вы слышали? — спросил я Даун. — Они сказали, что мы сейчас это сделаем. Это правда?
— Надеюсь, что да, — ответила Даун.
Я подвел ее к тахте и задрал платье ей на бедра. Я целовал ее вдоль шеи.
— Я тебя люблю, — сказал я.
— Правда? Правда?
— Да, в некотором смысле, да…
— Хорошо, — сказала малютка Анна малютке Марти, — мы тоже можем попробовать, хоть я тебя и не люблю.
Они обнялись посередине кофейного столика. Я стащил с Даун трусики. Даун застонала. Малютка Рути застонала. Марти обхватил Анну. Это происходило повсюду.
Мне подумалось, что этим во всем мире сейчас занимаются. Мы как-то умудрились войти в спальню. И там я проник в Даун, и началась долгая медленная скачка….
Когда она вышла из ванной, я читал скучный, очень скучный рассказ в Плэйбое.
— Было так хорошо, — произнесла она.
— Удовольствие взаимно, — ответил я.
Она снова легла ко мне в постель. Я отложил журнал.
— Как ты думаешь, у нас вместе получится? — спросила она.
— Ты это о чем?
— В смысле, как ты думаешь, у нас получится вместе хоть какое-то время?
— Не знаю. Всякое бывает. Сначала всегда легче всего.
Тут из гостиной донесся вопль.
— О-о, — сказала Даун, выскочила из кровати и выбежала из комнаты. Я следом.
Когда я вошел в комнату, она держала в руках Джорджа.
— Ох, боже мой!
— Что случилось?
— Анна ему это сделала!
— Что сделала?
— Отрезала ему яйца! Джордж теперь — евнух!
— Ух ты!
— Принеси мне туалетной бумаги, быстро! Он может кровью до смерти истечь!
— Вот сукин сын, — сказала малютка Анна с кофейного столика. — Если мне Джордж не достанется, то его никто не получит!
— Теперь вы обе принадлежите мне! — заявил Марти.
— Нет, ты должен выбрать между нами, — сказала Анна.
— Кто из нас это будет? — спросила Рути.
— Я вас обеих люблю, — сказал Марти.
— У него кровь перестала идти, — сказала Даун. — Он отключился. — Она завернула Джорджа в носовой платок и положила на каминную доску. — Я имею в виду, — повернулась она ко мне, — если тебе кажется, что у нас не получится, то я не хочу больше в это пускаться.
— Я думаю, что я тебя люблю, Даун.
— Смотри, — сказала она, — Марти обнимает Рути!
— А у них получится?
— Не знаю. Кажется, они взволнованы.
Даун подобрала Анну и положила ее в проволочную клетку.
— Выпусти меня отсюда! Я их обоих убью! Выпусти меня!
Джордж стонал из носового платка на каминной полке. Марти спускал с Рути трусики. Я прижал к себе Даун. Она была прекрасна, молода и с нутром. Я снова мог влюбиться. Это было возможно. Мы поцеловались. Я провалился в ее глаза.