Черным по белому, крупным шрифтом, заголовок первой полосы. Изо всех важных вещей, происшедших в мире, для заголовка они выбрали эту.
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ МИЛТОНА БЕРЛЯ УБИТ УПАВШИМ НА ГОЛОВУ КАМНЕМ
Я перешел улицу, чувствуя себя гораздо лучше, и зашел в винную лавку. Купил две бутылки портвейна и пачку сигарет в кредит. Когда я вернулся, Вики все еще была дома.
- Какой сегодня день? - спросила она.
- Пятница.
- Ладно, - ответила она.
Я налил два полных стакана вина. В маленьком стенном холодильнике оставалось еще немного льда. Кубики плавали в стакане гладко.
- Я не хочу делать тебя несчастным, - сказала Вики.
- Я знаю, что не хочешь.
- Отпей первым.
- Конечно.
- Пока тебя не было, под дверь подсунули записку.
- Ага.
Я отхлебнул, поперхнулся, зажег сигарету, отхлебнул еще раз, потом она протянула мне клочок бумаги. Теплая лос-анжелесская ночь. Пятница. Я прочел записку:
Дорогой мистер Чинаски: У вас есть время до среды, чтобы уплатить за квартиру.
Если не оплатите, вылетите вон. Я знаю про всех тех женщин у вас в комнате. К тому же, вы слишком шумите. И разбили окно. Вы платите за свои привилегии. Или должны платить. Я к вам была слишком добра. А теперь говорю: следующая среда или выметайтесь. Жильцы устали от вашего шума, мата и пения днем и ночью, днем и ночью, я - тоже. Жить здесь, не платя за квартиру, вы не сможете. Не говорите, что я вас не предупреждала.
Я высосал остаток вина, чуть не сблевнул. В Лос-Анжелесе стояла теплая ночь.
- Я устала ебаться с этими придурками, - сказала она.
- Я достану денег, - ответил я.
- Как? Ты ведь ничего не умеешь.
- Я знаю.
- Так как ты собираешься это делать?
- Как-нибудь.
- Последний парень выебал меня три раза. У меня пизда болела.
- Не волнуйся, крошка, я гений. Беда только в том, что этого никто не знает.
- Гений чего?
- Не знаю.
- Мистер Вэн Жопострой!
- Он самый. Кстати, ты знаешь, что двоюродному брату Милтона Берля на голову камень свалился?
- Когда?
- Вчера или сегодня.
- А какой камень?
- Понятия не имею. Наверное, какой-нибудь здоровый камень сливочного цвета.
- Кого это волнует?
- Меня нет. Меня точно не волнует. Вот только...
- Только что?
- Только, мне кажется, из-за этого камня я остался в живых.
- Ты говоришь, как жопа с ручкой.
- Я и есть жопа с ручкой.
Я ухмыльнулся и разлил по стаканам вино.
ВСЕ ЖОПЫ МИРА И МОЯ
"ничьи страдания не больше того, что суждено природой."
- из разговора, подслушанного за игрой в кости
1.
Шел девятый заезд, и лошадь звали Зеленый Сыр. Он опередил на 6, и я вернул 52 за 5, а поскольку все равно ушел далеко вперед, за это надо было выпить.
- Плесни-ка мне зеленого сыру, - сказал я бармену. Его это не смутило. Он знал, что я пью. Я облокачивался на его стойку весь день. Я был под сильной мухой всю ночь до этого, а когда вернулся домой, то, разумеется, надо было усугубить. Я был полон решимости. Во мне плескались скотч, водка, вино и пиво. Около 8 вечера позвонил какой-то гробовщик и сказал, что хотел бы меня видеть.
- Прекрасно, - ответил я, - притащи выпить.
- Ты не возражаешь, если я прихвачу друзей?
- У меня нет друзей.
- Я имею в виду, моих друзей.
- Мне плевать, - ответил ему я.
Я зашел на кухню и налил в стакан на 3/4 скотча. Выпил залпом, как в старые добрые дни. Я, бывало, выхлестывал квинту за полтора-два часа.
- Зеленый сыр, - сказал я кухонным стенам. И открыл высокую банку ледяного пива.
2.
Гробовщик приехал, сел на телефон, и довольно скоро в квартиру входило множество странных людей, и все с собой несли выпивку. Женщин среди них было много, и мне хотелось изнасиловать всех. Я сидел на ковре, ощущал электрический свет, чувствовал, как напитки маршируют сквозь меня, будто на параде, будто идут в атаку на тоску, будто идут в атаку на безумие.
- Мне никогда не придется больше работать! - сказал я им. - Лошадки обо мне позаботятся так, как ни одна блядь НИКОГДА не сможет!
- О, мы это знаем, мистер Чинаски! Мы знаем, что вы - ВЕЛИКИЙ человек!
Это говорил маленький седой ебучка - сидел на кушетке, потирал ладошки и ухмылялся мне мокрыми губешками. Он не шутил. Меня от него тошнило. Я допил то, что оставалось в стакане, нашел где-то еще один и его тоже выпил. Я начал разговаривать с женщинами. Обещал им все мыслимые чары своего могучего хуя. Они смеялись. Я тоже не шутил. Прямо тут. Сейчас же. Я двинулся в направлении женщин. Мужики меня оттащили. Для светского человека я был чересчур щеглом. Если б я не был великим мистером Чинаски, кто-нибудь бы меня точно убил. Как выяснилось впоследствии, я содрал с себя рубаху и предложил выйти со мной на газон любому. Мне повезло. Никому не хотелось толкать меня, когда я стоял на собственных шнурках.
Когда мозги мои прояснились, на часах было 4 утра. Свет горел, а все люди ушли.
Я по-прежнему сидел. Нашел теплое пиво и выпил. Затем лег спать с чувством, знакомым всем пьяницам: что я свалял дурака, ну и черт с ним.
3.
Геморрой меня беспокоил лет 15-20; а помимо него - прободение язвы, плохая печень, чирьи, невроз беспокойства, различные виды умопомешательств, но жизнь продолжалась, и я надеялся только на то, что все не развалится одновременно.
Казалось, что кир почти этого добился. Я чувствовал слабость и у меня кружилась голова, но это обычное дело. Дело было в геморрое. Он ни на что не реагировал:
горячие ванны, мази - ничего не помогало. Внутренности чуть ли не свисали у меня из задницы наподобие собачьего хвоста. Я пошел к врачу. Он просто скользнул по нему взглядом.
- Операция, - сказал он.
- Ладно, - ответил я, - дело только в том, что я трус.
- Я-я, от этоко бутет слошнее.
Вот паршивец фашистский, подумал я.
- Я хочу, штоп фы принимайт этот слапительный фо фторник фечером, а ф 7 утра фставайт, я? и телайт сепе клисма, протолшайт стафит клисма, пока фота не пойтет чистый, я? потом я посмотрет на фас еще рас, ф 10 утра. Ф срету утром.
- Яволь, майн хер, - ответил я.
4.
Дуло клизмы все время выскакивало, вся ванная была мокрой, холодно, у меня болел живот, и я тонул в слизи и дерьме. Вот как наступает конец света - не от атомной бомбы, а в говне говне говне. В том клизменном наборе, что я купил, не было груши, чтобы регулировать поток воды, а пальцы у меня не сгибались, поэтому вода хлестала и внутрь, и наружу полным напором. У меня процедура заняла полтора часа, и к тому времени геморрой принял командование миром на себя. Несколько раз я подумывал о том, чтобы просто все бросить, лечь и умереть. У себя в чулане я обнаружил банку спиртовой настойки скипидара. Очень красивая красно-зеленая банка. "ОСТРОЖНО!" - гласила она, - "при попадании внутрь опасен или смертелен."
Я действительно был трусом: банку я поставил на место.
5.
Врач положил меня на стол.
- Теперь расслапьте фаш спина, я? расслапьте, расслапьте....
Неожиданно мне в задницу он всадил какую-то клинообразную коробку и стал разматывать свою змею, которая вползала мне в кишки, ища преграды, рака ища.
- Ха! Тепер немноко больн, найн? Тышите клупше, как сопака, ну, хахахахахаааа!
- Еб твою мать, ублюдок!
- Што?
- Блядь, блядь, блядь! Говночист! Ты, свинья, садюга... Ты Жанну на костре сжег, ты гвозди в ладони Христу забивал, ты голосовал за войну, ты голосовал за Голдуотера, ты голосовал за Никсона... Срать твою мать! Что ты со мной ДЕЛАЕШЬ?
- Скоро фсе сакончится. Фы хорошо переносийт осмотр. Скоро фы станет дас пациент.
Он вкатал змею обратно, и тут я увидел, как он всматривается во что-то вроде перископа. В мою окровавленную жопу он воткнул клочок марли, я встал и оделся.
- А что вы мне оперировать будете?
Он понял, что я имею в виду.
- Только кеморрой.
Выходя, я заглянул под юбку медсестре. Та мило улыбнулась.
6.