В очередной раз мы начали подниматься на гребень. После тяжёлого подъёма мы вышли на перевал. Голубой лёд по пути подъёма был покрыт тонким слоем снега, и последние пятьдесят ярдов вновь пришлось рубить ступени. И снова пропасть преградила нам путь и мои глаза тщетно выискивали варианты для спуска. От жаркого солнца снег раскис и пребывал в коварном состоянии, так что приходилось очень тщательно контролировать каждый шаг. Оглянувшись назад, мы увидели, что снизу с запада поднимается туман и собирается в долинах, приближаясь с востока. Наползавшие серые клочья тумана служили недвусмысленным предупреждением о том, что мы должны были спуститься вниз, прежде чем они окутают нас.
Гребень был усеян многочисленными жандармами, которые мешали обзору как направо, так и налево. В этом отношении ситуация была не лучше, чем в предыдущей достигнутой нами точке гребня, и я решил, что придётся идти обратно по пути подъёма. День сходил на нет, с запада зловеще надвигался туман. Было крайне важно спуститься вниз в долину до наступления темноты. Мы находились на 4500 футах, и ночью температура на такой высоте будет очень низкой. У нас не было ни палатки, ни спальных мешков, наша одежда за последние десять месяцев, мягко говоря, поистрепалась. Вдалеке, в долине под нами мы видели недалеко от берега кочковатую траву и, если мы сможем спуститься, то будет возможно выкопать пещеру в одном из снежных наддувов на границе травы и достаточно комфортно расположиться на ночь. Мы приспустились вниз и после обхода небольшой вершины в угасающем свете дня вышли на ещё один перевал. Бросив сверху взгляд, я посмотрел на взволнованные лица товарищей, стоявших ниже меня, и сказал: «Пошли, парни». Через минуту они стояли позади меня на ледяном гребне. Склон круто уходил вниз и заканчивался пологим снежным выкатом. Из-за тумана и рассеянного света всего склона не было чётко видно и, возможно, он обрывался отвесной стеной, но наползавший сзади туман не давал времени для колебаний. Вначале мы медленно спускались, вырубая ступени в снегу, потом поверхность стала мягче, указывая на что, что крутизна склона стала меньше. Повернуть назад было нельзя, так что мы развязались и поскользили вниз способом дней младенчества (на попе). Когда мы остановились в сугробе у подножия склона, то выяснили, что за две или три минуты спустились, по крайней мере, на 900 футов. Мы оглянулись и увидели серые щупальца тумана, появившиеся на гребне, словно в поисках незваных пришельцев посреди непроходимых дебрей. Мы спаслись.
Местность к востоку от нас представляла собой полого повышающуюся снежную возвышенность, разделённую ледниками, спускающимися к северному побережью от водораздела на юге. Мы видели сверху, что наш курс пролегал между двумя огромными испещрёнными трещинами скоплениями льда и полагали, что дорога вперёд открыта. Эта уверенность и заметное похолодание заставили нас отказаться от идеи ночлега. Мы поели в 6 вечера. Несмотря на вырытое для плиты укрытие, лёгкий бриз сделал приготовление пищи довольно сложным. Крин кашеварил, а Уорсли и я лежали на снегу с наветренной стороны от примуса так, чтобы препятствовать ветру нашими телами. Поев, мы направились в сторону длинного пологого подъёма. Наступила ночь, и с час мы брели в почти кромешной тьме, насторожённо высматривая признаки трещин. Затем около 8 часов вечера из-за остроконечных пиков вышла полная луна, серебром осветив наш дальнейший путь. Идти, словно в кильватерной струе, стало более безопасно за счёт отбрасываемых краями трещин чёрных теней по обе стороны от нас. Вперёд и вверх по рыхлому снегу мы шли и шли, отдыхая перед тяжёлыми участками, которые показывались перед нами в белом свете. К полуночи мы снова были на высоте около 4000 футов. Пока мы шли в свете луны, она сместилась на северо-восток, и наш путь повернул в этом же направлении. Дружественная луна, казалось, направляла наши усталые ноги. Более лучшего проводника вряд ли можно было себе представить. Если бы при ярком свете дня пришлось вновь пройти этот путь, то мы определённо проследовали бы тем же курсом, который был отмечен для нас той ночью.
Полночь застала нас на подходе к краю огромного снежного поля, пронзённому отдельно стоящими нунатаками, которые отбрасывали длинные тени, похожие на чёрные реки посреди белого простора. Пологий склон на северо-востоке словно магнитом манил наши ноги. Мы думали, что у его основания лежал Стрёмнесс Бэй. После того, как мы спустились где-то на 300 футов, нас начал одолевать ветер. Мы были на марше более двадцати часов, останавливаясь только на эпизодические перекусы. Клочья облаков плыли над высокими вершинами на юге, предупреждая нас, что ветер и снег не заставят себя долго ждать. После часа ночи мы вырубили в снегу яму, свалили вокруг неё рыхлый снег и снова запалили примус. И вновь горячая пища придала нам сил. Под весёлое шипение примуса Уорсли и Крин пели свои старые песни. В душе, но не на пересохших и потрескавшихся губах, звучал смех.
В течение получаса мы встали и побрели вниз к побережью. Мы были почти уверены в том, что находились у Стрёмнесс Бэй. Тёмный объект внизу у подножия склона смотрелся совсем как остров Маттон, что лежит у Хусвика. Я так думаю, что наши желания обрели форму фантазий, ибо мозг с радостью различал знакомые характерные черты ландшафта, выхваченные мимолётным светом луны, чей дружелюбный лик проскальзывал сквозь проносимые облака. Однако большие надежды были вскоре разбиты в прах. Трещины говорили о том, что мы оказались на леднике, а вскоре, почти перпендикулярно в направлении моря, мы увидели край огромного ледопада. Я понял, что это был ледник не в сторону Стрёмнесс Бэй, а должно быть, ледник Фортуны. Разочарование было полнейшим. Пришлось повернуть назад и снова подниматься, но не по нашим следам, а по касательной на юго-восток. Мы очень утомились.
К 5 часам утра мы находились у подножия скалистых отрогов очередного хребта. Мы устали, а от ветра, что дул вниз с возвышенностей острова, сильно мёрзли. Мы решили отойти под прикрытие скал передохнуть. Положив палки и тесло на снег, мы уселись на них как можно ближе друг к другу, обхватив руками тело. Ветер тут же нанёс вокруг нас небольшой сугроб, покрыв белой пылью одежду. Я подумал, что мы сможем какое-то время сохранить тепло и таким образом с полчаса отдохнуть. Через минуту оба мои спутника крепко спали. Я понял, что если мы задремем все вместе, то это обернётся катастрофой, заснуть в таких условиях было равносильно смерти. Через пять минут я их снова привёл в сознание, сказав, что они проспали полчаса, и дал команду к выходу. Мы так задубели, что первые две или три сотни ярдов шли на полусогнутых коленях. Перед нами лежала цепь зубчатых горных вершин со щелью, наподобие выбитого зуба. Это был хребет, который протянулся в южном направлении от залива Фортуны и наш курс на восток в Стрёмнесс лежал сквозь него. К щели вёл очень крутой склон, а в неё врывался ледяной ветер (ныне перевал BreakWind Gap, прим. пер.).