— Люди у вас действительно прекрасные, и я понимаю ваши чувства, Иван Федорович… Хотел бы, чтоб и вы меня поняли…
— Да что тут понимать… Вы, значит, решили все-таки ехать?
— Решил.
— Ну, хорошо. Назавтра меня вызывают в район, так заодно уж подброшу и вас до станции, чтоб лошадей лишний раз не гонять.
Разошлись холодно. Иван Федорович, буркнув, что ему надо к трактористам, подался через плотину в степь, а скульптор направился домой (так мысленно назвал он хату Мелании).
По дороге скульптора ждал маленький конфуз: он заблудился. Все хаты казались ему на один манер: все они, как у Мелании, обведены голубым, везде под застрехами белеют изоляторы и в стенах исчезают провода, во всех окнах одинаково пламенеют лучи солнца, которое, уже побагровев, садится на той стороне реки, за горой.
«И нужно же такому случиться, — горевал скульптор, останавливаясь у чьей-то калитки. — Среди бела дня — и заблудился! Куда теперь?»
В это время на другом конце улицы поднялась туча розовой пыли: возвращалось стадо с пастбища, и волей-неволей надо было куда-то сворачивать.
Но куда?
Скульптор не подозревал, что рядом, у него за спиной, уже стоят наготове спасители. Это были те самые ребятишки, с которых он рисовал эскизы на будущее. Стояли как будто равнодушно, заложив руки за спину и закусив губы, чтобы не смеяться. Они, вероятно, все время шли следом, заметили, как он миновал хату Мелании и как растерялся, увидев стадо, запрудившее перед ним улицу.
— Мы вас проводим, — уверенно сказал белоголовый смельчак лет восьми. — Мы знаем, куда вам надо.
— А куда?
— К Мелашке Чобитьковой.
— Верно.
— Только давайте быстрее, а то вас череда запылит.
— А вас нет?
— Мы не боимся.
Смущенно оглядываясь, скульптор двинулся за ребятами.
— Хаты у вас одинаковые, сбили меня с толку.
— Это вам только кажется, что одинаковые. А зайдите в середину, так они очень разные!
— Возможно, не спорю.
— А что все побелены и голубым подведены, так это к Первому мая готовились. Субботник был.
— Завхоз одинаковую синьку для всех привез… Чтобы не поссорились, говорит… Вам вот сюда.
— Вижу, уже вижу… Спасибо, что проводили…
— Не за что!
Скульптор вошел во двор, притворил за собой калитку и облегченно вздохнул.
Мелании дома еще не было.
Вернулась она уже после захода солнца, со снопом травы и васильков, собранных где-то на полевой меже.
Своего квартиранта застала на огороде. Слонялся среди зеленых зарослей, приглядывался, принюхивался ко всему, что она посадила и посеяла.
— Изучаете?
— Да нет, так интересуюсь… Это и вся ваша грядка?
— А зачем мне больше? Основная моя грядка там, — Мелания весело показала рукой куда-то за гору. — Это у меня так, бесплатное приложение.
— Я здесь вижу одни цветы. Крученые панычи, и анютины глазки, и фиалки… А где же ваши подсолнухи, кукуруза?
— Всё там, — засмеялась Мелания и снова махнула рукой за гору.
Скульптор не смеялся.
— А такое, как помидоры, капуста и всякая другая петрушка?
— Такое в артели получаю. У нас почти все берут из артели. Там овощи лучше и вызревают раньше.
— Климат другой, что ли?
— Не климат, а поливное хозяйство, — спокойно возразила Мелания. — Дома из-за какой-нибудь капусты надо было все лето под коромыслом гнуться. Кому охота? Ни почитать, ни в кино… А в артели мы водокачку поставили.
— Интересно… Крестьянская усадьба явно изменяет свое лицо, свой характер. Гречку и жито возле хаты уже совсем, наверное, никто не сеет?
— А зачем? Жита наши в поле, и гречки наши в поле. Севооборот у хаты не введешь. Здесь пора давать место цветникам, клумбам, садикам… Это пусть, а остальное… Что касается остального, я своим полям доверяю. Будет в артели — будет и у меня!
— Выходит, все ваше там?
— И мое все там, и я вся там, — засмеялась девушка. Добродушная, веселая, она в этот момент понравилась скульптору. Ему хотелось сейчас увидеть выражение ее лица, но сумерки сгустились, и, кроме девичьего силуэта со снопом в руке, он ничего не видел.
— Надо итти, — спохватилась Мелания, направляясь к хате. — Сегодня еще комсомольское собрание… А ключ у вас?
— У меня. Если не потерял…
— В другой раз оставляйте его вот здесь, за ставнем.
— Да ведь я… завтра уеду.
— Уже?..
— Уже… Может, осенью приеду.
«Ага, осенью… После дождичка в четверг… Сказали бы уже прямо, что не подошла, не понравилась!»
— Вам виднее, — глухо промолвила девушка, отпирая хату. В голосе ее слышалась приглушенная обида.