Город праздновал Рождество. Сквозь ярко освещенные окна видны вальсирующие пары. В ресторанах и барах — веселье. Звенели бокалы, произносились тосты в честь победы белой армии, рекой лилось шампанское.
Походив по улицам, насмотревшись на пьяное веселье, Виктор вернулся на свою новую квартиру. Делать было нечего, читать не хотелось, и он лег спать, но долго не мог уснуть. Из головы не выходил образ Марины… Потом Виктор уснул.
В полночь его разбудили. В комнату вошел радостно возбужденный Семаков.
— Вставай, крестник!.. Пойдем праздновать Рождество.
— Что случилось, Иван Гаврилович? — приподнялся Виктор, не понимая еще причин его радости.
— А ты одевайся, скорей, тогда узнаешь. Где твоя винтовка?
— В сарае, в дровах.
— Захватывай.
Виктор быстро оделся, сунул в карман револьвер, сбегал в сарай за винтовкой. Он догадывался: видно, красные подходят к Ростову.
Они вышли на улицу. Семаков на ремне нес винтовку. Снег перестал. Стояла тихая лунная ночь. Где-то на окраине Нахичевани злобно лаяли собаки и похлопывали выстрелы.
— Уже? — спросил Виктор.
— Уже-то уже, — весело сказал Семаков. — Но самое интересное ты проспал… Красная Армия уже побывала в Ростове!
— Что ты, Иван Гаврилович!
— Верное слово, побывала, — повторил Семаков. — Правда, пока что лишь разъезды… Город-то весь пьяный, никто его не защищает… Сколько пьяных офицеров повыловили — страсть…
— Что ты мне говоришь, Иван Гаврилович, я же весь вечер бродил по улицам и никого не видел…
— Так ты где ходил?.. Тут вот, наверно, в центре?.. А они ездили по Нахичевани… Вот только сейчас белогвардейцы опомнились и стали оказывать сопротивление. Слышишь, постреливают? Это бой начался… Сейчас мы нашу организацию собираем, в тыл белым ударим… А нам с тобой другое дело поручено… Пошли!
— Какое? — спросил Виктор.
— Потом узнаешь… Вон наши ребята в переулочке ждут. Они с нами пойдут.
За углом стояла группа в полтора десятка молодых рабочих, вооруженных винтовками.
— Пошли, ребята! — сказал им Семаков. — Только тише!
Осторожно ступая, придерживая винтовки, все молча двинулись по улице.
— Из тюрьмы наших пойдем освобождать, — шепнул дорогой Семаков Виктору. — Гулдена и других.
— Вот это правильно! — кивнул юноша.
Когда проходили Садовую — главную улицу города, то чуть не наткнулись на промчавшуюся в сторону Нахичевани кавалерийскую часть белых.
Убедившись, что за ней никто не следует, Семаков махнул рукой, и все проворно перебежали освещенную улицу.
Подбежав к чугунным воротам тюрьмы, Семаков грозно загремел прикладом.
— Именем революции, требуем открыть ворота! — закричал он.
Перепуганные надзиратели не сразу сделали это.
— А кто вы такие? — спросил один из них, высунув в окошко седую голову.
— Представители советской власти, — сказал Семаков. — Открывай быстрее, а то повесим. Разве тебе не известно, что город уже занят Красной Армией?
Надзирателям было известно, что по городу разъезжали красные кавалеристы, да и они слышали перестрелку в Нахичевани. Посовещавшись между собой, открыли ворота.
— Кто из вас старший? — окинул Семаков строгим взглядом вытянувшихся, перепуганных до смерти надзирателей. — Да вы не бойтесь. Мы вас не тронем, если будете выполнять мои распоряжения…
— Я буду старший, — вышагнул вперед плечистый старик, который высунул в окошко голову. Он дрожал от страха.
— Не трясись, — сказал ему Семаков. — Сказал, что вреда вам не причиним. Большевики свое слово твердо держат. Ведите ребят по камерам, выпускайте всех политических, которые сидят за большевизм… Понял?..
— Так точно, понял, — козырнул старик. — А уголовников выпускать?
— Ни в коем случае. А что, английский офицер сидит у вас еще или нет?
— Сидит до сей поры.
— Сию же минуту доставить его сюда! — крикнул Семаков.
— Сей мент! — снова козырнул старый надзиратель и, повернувшись к надзирателям, крикнул: — А ну, живо выпускай из камер политических. А англичанина пойду сам приведу, — сказал он, выбирая из звенящей связки ключ от камеры Гулдена.
— Я с ним пойду, — сказал Виктор.
— Иди, — разрешил Семаков. — Только быстрее возвращайся.
— Слушай, старик, — остановил надзирателя Виктор, когда они зашли за угол тюремного здания, — тут у вас сидела девушка по фамилии Бакшина Марина… Не помнишь ли ты такую?..