Карницкий ошеломленно посмотрел на Буденного.
— Ах, извините, пожалуйста, господин унтер-офицер, — с шутовскими ужимками расшаркался он. — Я изволил вас обидеть…
— Нет, вы меня не обидели, господин генерал, — холодно возразил Буденный. — Но я смотрю на вас и думаю, что из вас хороший бы мог получиться клоун…
— Что! — выкатывая светло-серые глаза на Буденного, в бешенстве заорал генерал. — Как вы смеете?..
— Я только высказал свое мнение, — едва уловимо усмехнулся Буденный. — Вы же, господин генерал, меня оскорбляете — тыкаете и кричите на меня…
— Вы изволите, сударь, — кричал генерал, — разлагать моих солдат, разваливаете дисциплину, вносите смуту…
— Из чего это видно, господин генерал? — спросил Буденный.
— Вы разоружили казачьи эшелоны, — брызжа от злости слюной, кричал распаленный Карницкий. — Вы нарушили следование воинских частей туда, куда их послало высшее командование…
— Так вот что я вам скажу на это, господин генерал, — обрывая Карницкого, спокойно и твердо проговорил Буденный. — Имейте в виду, никогда вам задушить революцию не удастся!.. Никогда!.. Солдаты ваши стали уже не те, что были раньше…
— Замолчать! — снова закричал Карницкий. — Будем судить тебя военно-полевым судом!.. Тебя… вас, — поправился он, — накажут по всем законам военного времени. А полк ваш прикажу разоружить…
— Хорошо. Посмотрим. Разрешите идти?..
— Уходите. Но имейте в виду, до суда вы будете находиться под надзором… Мы еще с вами встретимся, уважаемый господин Буденный, погрозил он выхоленным пальцем. — Встретимся.
…Суд над Буденным не состоялся. Корниловский мятеж был ликвидирован. Узнав об этом, Карницкий бежал в Польшу.
X
Стояла дождливая, слякотная осень. Миллионы солдат, сидя в сырых, залитых грязью окопах, с нетерпением ждали конца войны.
До них доходили слухи о том, что в тылу, в их деревнях, поселках и городах неспокойно: крестьяне, не дождавшись от Временного правительства земли, сами брали ее, жгли помещичьи имения, делили скотину и имущество дворян, запахивали их землю. В городах бастовали рабочие и служащие. Все громче раздавались голоса недовольства Временным правительством.
Для каждого наблюдательного, здравомыслящего человека было ясно, что дело идет к развязке. Приближалась новая революция. Ее подготавливали большевики во главе с Лениным.
Преследуемый контрреволюцией, Ленин находился на нелегальном положении в Финляндии и оттуда через своих ближайших соратников руководил подготовкой вооруженного восстания.
Контрреволюция не унималась, хотя попытка генерала Корнилова произвести переворот в августовские дни провалилась и сам он со своими приверженцами был арестован.
Корнилов находился под стражей в быховской гимназии. Охрана «арестованных» была поручена текинцам из Дикой дивизии, той самой дивизии, которая была в составе третьего конного корпуса, направлявшегося на разгром революционного Петрограда. По существу эти текинцы-конвоиры были в полном подчинении Корнилова. В результате такой «охраны» «тюрьма», в которой был генерал, превращена в его боевой штаб.
В самое короткое время Корнилов сумел подготовить в десять раз больше сил, чем их было в августе. Более двухсот тысяч подобрал он хорошо вооруженных солдат и офицеров, чтобы бросить их на захват власти. Кроме этого, Корнилов твердо рассчитывал на помощь юнкерских училищ и школ прапорщиков, в которых насчитывалось до пятидесяти тысяч человек. Рассчитывал он также на поддержку некоторых кавалерийских и казачьих частей.
В это время войсковой атаман Дона генерал Каледин, вначале обвиненный в связи с Корниловым, в контрреволюционным мятеже, а затем оправданный, стал открыто превращать Донскую область в оплот контрреволюции.
В Новочеркасске — столице донского казачества — был подписан договор об образовании Юго-Восточного союза, в который входили донское, кубанское, терское и астраханское казачьи войска, а также горские народности Северного Кавказа.
Узнав об этом, на Дон и Кубань, как спугнутое черное воронье, забирая с собой все ценности, устремились коммерсанты, жандармы, изгнанные из частей офицеры, помещики, шулера и аферисты, проститутки и чиновники и, вообще, всякий буржуазный сброд.
Для общественной безопасности, а главным образом своей, Каледин решил стянуть в Новочеркасск верные донскому правительству войска.
Когда Каледину докладывали о надежных воинских частях, то немало лестного сказали и о ростовской отдельной казачьей сотне, которой командовал Константин Ермаков. Этого было достаточно для того, чтобы Каледин распорядился отозвать Константина с его сотней в Новочеркасск.