В первых числах февраля в станицу Платовскую съехались на съезд фронтовики, в большинстве калмыки. Председательствовал Буденный.
Докладчиком выступал Ока Городовиков.
— Товарищи фронтовики, — говорил он пылко, — нельзя так дальше жить и работать. Станица разделилась на две половины: на калмыков и русских. У каждой половины свой ревком. Калмыки живут своими интересами, русские своими. А всеми делами правит по-прежнему станичный атаман. Надо нам, калмыкам, объединиться с русскими солдатами и казачьей беднотой и слить наши ревкомы в один ревком. Тогда нам будет легче бороться с богачами и атаманом…
Поднялся шум. Калмыки заспорили между собой: одни соглашались с предложением Городовикова, другие нет. Среди споривших калмыков зашныряли богатеи во главе с коннозаводчиком Абуше Саркисовым.
— Нельзя объединяться с русскими… — шептали они. — Нельзя! Мы, калмыки, своими делами сами будем заниматься… Нечего русским лезть в наши Дела.
Авторитет богатеев среди калмыков был велик, их слушались, и предложение Городовикова было провалено.
— Плохо ты, Ока, провел работу среди своих калмыков, — укоризненно сказал Городовикову Буденный.
— Что поделать? — сокрушенно развел руками Городовиков. — Я так не предполагал. Калмыки-фронтовики обещали поддержать меня и вот… подманули… Все дело в этом проклятом Абуше Саркисове… Его калмыки боятся, как огня…
— Зачем вы его на съезд приглашали?
— Никто его не приглашал. Ведь он же фронтовик Теперь я буду умнее, через калмыцкий ревком мы проведем решение арестовать всех богачей, а в первую очередь Абуше Саркисова.
— Делай, Ока, быстрее, — сказал Буденный. — Поговори с фронтовиками по душам.
На заседании калмыцкого ревкома Городовикову удалось уговорить членов ревкома вынести решение об аресте калмыцких богачей.
Но нашлись приверженцы богачей, которые тотчас же сообщили Саркисову и другим о решении ревкома. Те бежали в Новочеркасск.
Узнав о побеге богачей, Городовиков снова созвал калмыцкий ревком, на заседание которого был приглашен Буденный. Заседание проходило бурно. Калмыки ругались до хрипоты, чуть не подрались. Но все же по настоянию Буденного и Городовикова большинство постановило объединить в один общий калмыцкий и русский ревкомы и в ближайшее же время выбрать местный станичный Совет по шесть депутатов от русского и калмыцкого населения.
После заседания Буденный сказал Городовикову:
— Это дело нечего откладывать в долгий ящик. Давай соберем сход. Я сейчас пошлю звонить на колокольню.
Минут через десять с колокольни стали падать гудящие удары набата. Впервые за всю историю существования станицы Платовской на сход к правлению собрались вместе казаки, иногородние и калмыки. До этого все дела каждой частью населения решались отдельно.
— Граждане! — выступил перед собравшимися Буденный. — До сего времени в нашей станице существовало двоевластие: с одной стороны — революционные комитеты, с другой — атаман Докучанов. Сегодня мы с вами должны решительно заявить, что атаманской власти пришел конец. Управлять нами будет наша рабоче-крестьянская советская власть. Казачья и калмыцкая беднота и иногородние должны создать Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов…
Прорвался гул голосов:
— В добрый час!.. Давай Совет!..
— К дьяволу Совет!.. Оставить атамана!..
— Выбираем Совет!..
— Не надо Совет!.. Давай атамана!..
— Молчи, мужлан!.. В морду дам!..
— Сдачу получишь, чига востропузая… Старорежимник проклятый!..
Страсти разгорались. Сходка разделилась на две враждующие стороны. Зажиточные казаки и калмыки требовали оставления у власти атамана, иногородние же и казаче-калмыцкая беднота настаивала избрать Совет.
Буденный, стоя на крыльце правления, руководил собранием. Один за другим выступали ораторы с той и другой стороны, доказывая свое. Спорили долго и жарко.
— Постой, постой! — размахивая руками и пробираясь к крыльцу, стараясь перекричать всех, завопил жирный бакша Буренов. — Зачем зря кричал?.. Послюшай, что моя будет говорить… Послюшай, пожалуйста!..
Буденный предоставил ему слово.
— Зря ты ему разрешил говорить, — сердито сказал Городовиков. — Это ж калмыцкий поп.
— Ничего пусть говорит, — усмехнулся Буденный, — а потом мы его срежем…
Увидев на крыльце своего священнослужителя, калмыки почтительно замолкли. Затихли и остальные, прислушиваясь к звонкому голосу бакши.