- Подождите, Марина, - с трепетом сказал Виктор. - Я... хочу вам что-то сказать...
Марина искоса внимательно посмотрела на него.
- Хорошо, - сказала она. - Я посижу еще немного.
Но Виктор молчал, не решаясь с ней заговорить.
- Вы хотите мне что-то сказать? - опустив глаза, спросила она.
- Да... - тихо произнес он. - Но... как об этом сказать вам, я не знаю... Я не знаю, как вы отнесетесь к этому. Ну, понимаете ли, Марина, вы мне нравитесь, - выпалил он вдруг и похолодел от своей смелости. "Боже мой! - чувствуя, как у него часто забилось сердце, подумал он огорченно. Что я наделал?" Ему хотелось сорваться со скамьи и бежать от Марины, чтобы не испытывать стыда от совершенного поступка.
Девушка тоненько засмеялась в смущении и взглянула на него своими большими лучистыми глазами.
- Витенька, - прошептала она, закрывая лицо руками, - ведь вы мне тоже очень, очень нравитесь... Неужели вам это не понятно?..
VIII
В начале августа Атаманский полк неожиданно был снят с австрийского фронта и переброшен под Гомель. Казаков расквартировали по крестьянским хатам в небольшой деревушке Дуньково. Среди казаков эта переброска вызывала недоумение и оживленные разговоры. И когда они обращались к офицерам с просьбой объяснить, зачем их перебросили в эту деревню, те отвечали, что полк-де переброшен сюда на отдых.
Но этому никто не верил по многим признакам, которые не могли ускользнуть от внимательного глаза, было видно, что полк готовился к выступлению. Но куда и зачем - никто не знал.
Однажды Прохор Ермаков, живший на окраине деревни в хате одного крестьянина, вывел из хлева своего коня и стал его чистить щеткой и скребницей.
Было прозрачное прохладное утро. Только что Прошел небольшой дождь. С неумолчной болтовней в обмытом воздухе метались воробьиные стаи. Дождевые капли искрами вспыхивали на ветвях деревьев. Конь не стоял на месте: то бил копытом землю, то пытался взвиться на дыбы.
Прохор успокаивал его:
- Не дури, Васька, не дури! На-ка вот тебе, - сунул он в рот лошади кусок сахара.
Лошадь с удовольствием захрустела зубами.
- Сладкоежка ты у меня, - любовно похлопал Прохор по ее атласной, горячей шее.
Съев сахар, лошадь потянулась бархатистыми губами к уху Прохора, как бы решив попробовать его - вкусное ли оно.
- Ну, ты! - смеясь, отстранился Прохор. - Еще откусишь.
- А что ж, - отозвался хозяин, пожилой крестьянин, с длинными запорожскими седыми усами, отесывая топором оглоблю. - Мне однажды мой конь откусил палец... Поглядите! - показал он согнутый палец.
- Ну, мой не откусит, - сказал Прохор, ласково глядя на лошадь. - Это он балуется... Мы с ним большие друзья... Правда, Васька?..
Хозяин сильным ударом втиснул топор в бревно, подошел к Прохору и, вынув кисет с табаком, радушно предложил:
- Закуривайте, пан казак.
Прохор закурил.
- Гляжу я, да и добрый же у вас коняка, - сказал крестьянин, также закурив. - Ей-ей, правда! Я же сам в кавалерии служил. И вже добре толк в конях понимаю...
- Конь неплохой, - согласился Прохор. - Всю войну на нем прослужил. Немало он меня из беды выручал... А, как знаете, в битвах конь - первый боевой друг.
Лошадь, действительно, была хороша: высокий, ста шестидесяти сантиметров росту, в меру поджарый, светло-рыжей масти с золотистым отливом донской скакун.
По положению взводного урядника Прохор мог бы сам и не чистить своего коня, поручая это делать дневальным казакам, но ему доставляло большое удовольствие самому возиться с лошадью.
- Когда я служил в драгунах, пан казак, - начал было рассказывать что-то хозяин, но в это время во двор торопливо вошел вахмистр Востропятов.
Прохор заметил, что вахмистр был чем-то встревожен.
- Здравствуйте! - кивнул Востропятов Прохору и хозяину. - Чего это ты, Ермаков, вздумал коня холить?.. Уж не на парад ли собираешься?
- На парад в Петроград, - усмехнувшись, шутливо сказал Прохор.
Востропятов пристально посмотрел на Прохора.
- Ты это серьезно?
- Чего?
- Да в Петроград-то?
- Смеюсь.
- А я уж думал, ты в самом деле, - усмехнулся и Востропятов. - Эх, знал бы ты, какой нам парад готовят.
- Что такое? - беспокойно спросил Прохор.
- Кончай чистить коня, - сказал Востропятов. - Пойдем поговорим.
Прохор закончил чистку, отвел лошадь в хлев, прибрал щетку со скребницей и пошел мыть руки в хату.
- Закуривайте, пан вахмистр, - предложил кисет Востропятову хозяин. Добрый тютюн. Такой крепкий, аж дух захватывает... Сам его приготовляю.
- Можно, - беря кисет, проговорил вахмистр.
Вахмистр закурил и, возвращая кисет крестьянину, спросил:
- Ну, как, хозяин, живется?
- Да чего ж, - неопределенно ответил тот. - Живем - хлеб жуем... - И, помолчав, добавил: - Вот прогнали царя, думковали, що в жизни облегчение буде, ан ни черта... Так же с нас налоги дерут, так же пан за аренду земли тяне... Все балакали, що вот-де землю начнут делить крестьянам... Да, должно, ни дьявола того не буде...
- Большевики заставят разделить землю.
Крестьянин живо посмотрел на Востропятова из-под белесых лохматых бровей.
- Большевики, говоришь?
- Да, именно они.
Крестьянин помолчал.
- Это ты, может, и правду кажешь, - раздумчиво проговорил он. - Тут у нас по селу слух идет, що большевики, мол, люди таки - раз чего захотят, так уж наверняка добьются...
- Верно, - согласился Востропятов.
- А это правда, що вони, эти большевики, справедливой жизни добиваются? - спросил крестьянин. - За бедный народ стоят?
- Ну конечно, правда.
Крестьянин хотел еще что-то спросить, но в это время из хаты вышел Прохор и прервал этот интересный разговор.
- Ну, давай, вахмистр, теперь потолкуем.
- Заходьте в горницу, - пригласил хозяин. - Там никого нема.
- Нет, спасибо, - отказался вахмистр. - Некогда. Проводи меня, Ермаков, дорогой скажу.
Они вышли за ворота. Улица была пустынна. Почти все жители деревни находились в поле: убирали просо, гречиху, пахали под зиму. Лишь в центре деревни, у школы, где поместился штаб полка, толпились казаки. Да у большой лужи, посреди улицы, возились ребята, пуская бумажные кораблики.
- Дело, Ермаков, принимает серьезный оборот, - начал вахмистр. - Ты ничего не слыхал?
- Ничего не знаю. О чем?
- Ты давеча сказал, что собираешься на парад в Петроград, так я подумал, что, может, ты знаешь, - сказал Востропятов.
- Это я шутейно сказал.
- Эх ты, тоже мне комитетчик, - насмешливо посмотрел вахмистр на Прохора. - Для чего ты только и сидишь в комитете? Ты знаешь, куда хотят направить наш полк?
- Нет.
- Сидишь ты в комитете лишь шаровары протираешь, - обозленно выкрикнул Востропятов. - А толку из вас, членов комитета, никакого. Нас готовят на смертоубийство, а вы ни черта о том не знаете и не ведаете...
- Не горячись, Востропятов, - прервал его Прохор. - Говори толком. В чем дело?
- А в том, почему вы, полковой комитет, не потребуете от командира полка отчета, куда он намеревается направить наш полк? - сердито спросил Востропятов.
- Ого! - насмешливо посмотрел на вахмистра Прохор. - А не многого ли ты захотел?.. Как будто тебе, вахмистр, не известно, как нас скрутил Корнилов. Мы и пикнуть боимся. Сейчас, брат, права нашего комитета лишь на бумаге значатся, а на деле - мы пустой звук. Командир полка на нас и внимания никакого не обращает... Да и откуда ты взял, что полк наш куда-то посылают? Не слухи ли это?.. Командир сотни сказал мне, что как отдохнем, так снова на позицию выступим...
- Командир тебе сбрехал, - раздраженно проговорил Востропятов. - А может, он сам ничего не знает... А ты, как олух царя небесного, всему веришь. Не обижайся только, Ермаков. Нас ведь хотят послать в Петроград революцию душить! Пойми ты это.
- Откуда у тебя такие сведения?
- Не беспокойся, парень, сведения у меня самые проверенные. Ты слушай, Ермаков, что я тебе скажу: генерал Корнилов сейчас выехал в Москву на Государственное совещание. Там соберутся все генералья и буржуи, будут вести сговор, как подавить революцию да власть в свои руки забрать. Понял? А чтоб это дело вернее было, Корнилов тайно приказал генералу Крымову двинуть третий конный корпус на Петроград, разогнать революционные организации... В составе этого корпуса должен идти и наш полк. Вот они какие, дела-то. А ты говоришь - слухи...