...Суд над Буденным не состоялся. Корниловский мятеж был ликвидирован. Узнав об этом, Карницкий бежал в Польшу.
X
Стояла дождливая, слякотная осень. Миллионы солдат, сидя в сырых, залитых грязью окопах, с нетерпением ждали конца войны.
До них доходили слухи о том, что в тылу, в их деревнях, поселках и городах неспокойно: крестьяне, не дождавшись от Временного правительства земли, сами брали ее, жгли помещичьи имения, делили скотину и имущество дворян, запахивали их землю. В городах бастовали рабочие и служащие. Все громче раздавались голоса недовольства Временным правительством.
Для каждого наблюдательного, здравомыслящего человека было ясно, что дело идет к развязке. Приближалась новая революция. Ее подготавливали большевики во главе с Лениным.
Преследуемый контрреволюцией, Ленин находился на нелегальном положении в Финляндии и оттуда через своих ближайших соратников руководил подготовкой вооруженного восстания.
Контрреволюция не унималась, хотя попытка генерала Корнилова произвести переворот в августовские дни провалилась и сам он со своими приверженцами был арестован.
Корнилов находился под стражей в быховской гимназии. Охрана "арестованных" была поручена текинцам из Дикой дивизии, той самой дивизии, которая была в составе третьего конного корпуса, направлявшегося на разгром революционного Петрограда. По существу эти текинцы-конвоиры были в полном подчинении Корнилова. В результате такой "охраны" "тюрьма", в которой был генерал, превращена в его боевой штаб.
В самое короткое время Корнилов сумел подготовить в десять раз больше сил, чем их было в августе. Более двухсот тысяч подобрал он хорошо вооруженных солдат и офицеров, чтобы бросить их на захват власти. Кроме этого, Корнилов твердо рассчитывал на помощь юнкерских училищ и школ прапорщиков, в которых насчитывалось до пятидесяти тысяч человек. Рассчитывал он также на поддержку некоторых кавалерийских и казачьих частей.
В это время войсковой атаман Дона генерал Каледин, вначале обвиненный в связи с Корниловым, в контрреволюционным мятеже, а затем оправданный, стал открыто превращать Донскую область в оплот контрреволюции.
В Новочеркасске - столице донского казачества - был подписан договор об образовании Юго-Восточного союза, в который входили донское, кубанское, терское и астраханское казачьи войска, а также горские народности Северного Кавказа.
Узнав об этом, на Дон и Кубань, как спугнутое черное воронье, забирая с собой все ценности, устремились коммерсанты, жандармы, изгнанные из частей офицеры, помещики, шулера и аферисты, проститутки и чиновники и, вообще, всякий буржуазный сброд.
Для общественной безопасности, а главным образом своей, Каледин решил стянуть в Новочеркасск верные донскому правительству войска.
Когда Каледину докладывали о надежных воинских частях, то немало лестного сказали и о ростовской отдельной казачьей сотне, которой командовал Константин Ермаков. Этого было достаточно для того, чтобы Каледин распорядился отозвать Константина с его сотней в Новочеркасск.
Константин, конечно, не знал причин отзыва его сотни из Ростова. Как преданный начальству офицер, он даже не стал вдаваться в размышления об этом. Раз надо - значит надо! И он отдал приказ по сотне готовиться к переезду в Новочеркасск.
Когда он прибыл с сотней в Новочеркасск, ему приказали разместить казаков в отведенном для них помещении - городском училище.
Вскоре для Константина все стало ясно, почему его с сотней перебросили в Новочеркасск. Не только он один, но и еще некоторые надежные офицеры со своими казаками стягивались в столицу Дона. Константин думал: "Ага, значит, уж не такой я маленький и незначительный человек, раз во мне нуждается донское правительство". Он почувствовал в себе силу. "Надо от жизни брать все, что она дает", - внушал он себе.
Без жены ему в Новочеркасске было скучновато, и он написал ей письмо, чтобы она подготовилась к переезду из Ростова.
* * *
Теперь Виктор редко заглядывал к Ермаковым. Делать там было нечего. Марина по окончании гимназии, оформив свое поступление на медицинский факультет, уехала к родителям в Азов. Без нее было тоскливо, и Виктор с нетерпением ждал осени, когда она снова должна приехать в Ростов учиться.
Он почти никуда не ходил. Днем работал в канцелярии роты, а вечерами читал книги. Большим праздником для него являлись те дни, когда он получал от Марины письма.
Но вдруг почему-то письма от нее перестали приходить. Это встревожило Виктора. Он решил пойти к Ермаковым, надеясь узнать что-нибудь о любимой девушке.
Виктор застал Веру в хлопотах, она упаковывала вещи.
- А-а, Витенька! - обрадовалась она. - Как вам не стыдно, совсем забыли меня!.. Как хорошо, что вы пришли. Я так устала. Целый день вожусь с узлами. Противные, надоели...
- Куда это вы собираетесь? - удивился Виктор.
- Ну вот, - недовольно пропела она. - Он даже и не знает, куда я собираюсь... Гм... Вы бы еще год не приходили. Тоже родственник называется. Хоть умри, он и хоронить не придет... А вы разве не знаете, что мы переезжаем в Новочеркасск?
- Нет. Это зачем же?
Она рассказала о распоряжении Каледина перевести Константина с его сотней в Новочеркасск.
- Привыкла я к Ростову, - вздохнула Вера. - Не хочется мне в Новочеркасск. Очень не хочется... хотя, - оживилась она, - Константин пишет, что я могу там найти хорошее общество, занять в нем выгодное положение. Ведь вы понимаете, Витя, Новочеркасск - это все же старый казачий аристократический город... Там много казачьих дворян, генералов, много умных, интеллигентных людей... А сейчас там в особенности весело. Из Москвы и Петрограда понаехало столько интересных людей. Все аристократы, капиталисты туда съехались... Они, говорят, просто бросаются деньгами. Много там сейчас столичных актеров, актрис... А я ведь, Витенька, интересная женщина. Правда?.. Буду нравиться мужчинам... Ха-ха-ха!.. Вы меня ревновать не будете? Шучу! Малыш, - нежно заглянула она в глаза юноше, - подождите немножко, я сейчас приведу себя в порядок, и мы будем пить чай, а хотите, так и вина выпьем. У меня есть... Противная Марфа отпросилась на весь день, тетка, что ли, у нее умирает, и я вот вожусь весь день одна... Устала ужасно... Ну, итак, посидите, я сейчас...
Что-то напевая, она выпорхнула из комнаты, долго возилась в спальне. Потом вышла оттуда помолодевшая, красивая.
- Ну, вот и я! - защебетала она. - Как, Витенька, я в таком виде вам нравлюсь?.. Нравлюсь, конечно, - не дождавшись ответа, засмеялась она. - Я давно знаю, что я вам нравлюсь и вы в меня влюблены. Сейчас, сейчас, Витенька, я накрою стол, и мы с вами посидим... Самовар я не буду ставить, бог с ним. Это слишком сложно. Мы вот с вами закусим и выпьем немного вина. Хорошо?.. Я так голодна.
Виктор поблагодарил Веру и собрался было уходить. Но ведь он еще ничего не узнал о Марине. А узнать о ней так хотелось. Его пугало ее молчание... И он остался.
Вера проворно накрыла стол, нарезала колбасы, хлеба, поставила коробку с сардинами, две бутылки вина.
- Садитесь, малыш, - пригласила она. - Хотите, - около меня, а хотите, - напротив, где вам угодно. Я так голодна, что, вероятно, и вас могу проглотить, - засмеялась она.
- Сапоги мои не прожуете, - усмехнулся Виктор, садясь за стол. - Они ведь очень жесткие, солдатские.
- А у меня зубы крепкие, смотрите какие, - показала она оскал своих мелких зубов, похожих на зубы хищного зверька. - Ам... Ам! - ляскнула она ими два раза. - Съем!..
Они оба рассмеялись.
- Ну, давайте, Витенька, выпьем за мой отъезд, - сказала Вера. Константин говорит, что у казаков существует обычай: обязательно перед выездом выпить, чтоб дорожка гладкая была.
- Ни пуха, ни пера, - сказал Виктор.
Они чокнулись.
- Надеюсь, вы будете приезжать к нам в Новочеркасск?