- Ни! - пьяно моргая, уставился на него старик. - Якие же, Семен, а?..
- Золотые... - смеясь, сказал Буденный. - Обсыпанные драгоценными камнями. Вот это будут погоны! А медали, знаешь, будут какие?
- Якие?
- Золотые, вот с эту тарелку.
- А не брешешь, Семен?
- Правду говорю.
- Вот це правильно, - обрадовался старик. - Повесил ее одну на грудь и всю пузу прикрыл... Кум Леон! - заплетаясь ногами, побежал старик сообщить куму новость. - Слышишь, що Семен-то каже?..
На второй день утром Семен вышел во двор. Только что выпал мягкий, пушистый снег. От яркости снега ломило глаза. Воздух стоял чистый, прозрачный - не надышишься. Буденный стал бродить по двору, внимательно заглядывая в каждый закуток, в каждый сарайчик. И все-то здесь, на что бы он ни натыкался, было до того обветшалое и непрочное, что, кажись, дунь на все эти строения - и они рухнут. Семен укоризненно покачал головой.
К нему подошел отец, Михаил Иванович, еще крепкий, кряжистый старик.
- Чего, Сема, бродишь по базу-то? Взял бы ружьишко да пошел за зайцем погонял. Зараз охота-то - прям красота!.. Пороша-то, глянь, яка!
- Не хочу, - отозвался Семен. - Что вы тут, папаша, плохо хозяевали?.. Неужели вы добрых сараев не могли поставить?..
Отец изумленно посмотрел на сына.
- А на шута оно все это сдалось?.. Ныне времечко такое - абы день прошел, а завтра що бог даст... Сколько годов война шла, а зараз революция зачалась...
- А разве это вам помеха? Удивляюсь я вам, всю-то жизнь вы с дедом имели стремление на свои собственные ноги стать. А теперь вроде у вас и всякое желание к этому отпало. А ведь сейчас-то, когда провозглашена советская власть, вам самый бы раз об этом подумать: сыновья подросли, да и сам еще крепкий. Неужто, папаша, вам не надоело самому батраком у кулаков жить и детей своих батраками видеть?..
Слушая сына, отец виновато теребил бороду.
- Да это ты правду кажешь, - проговорил он. - Сыновья-то есть у меня, а где они были?.. Ты уже пятнадцать годов на военной службе служишь, а Григорий совсем отбился от двора. Куда-то уехал и не пишет... Емельян же с Дениской еще малы были. А потом их на войну тоже забрали... Вот и выходит, что я один, как перст... А мне одному не под силу это дело... Да и зачем все это нам?..
- Нет, отец, - решительно заявил Семен. - Так нельзя рассуждать. Теперь времена переменились, и мы по-новому заживем. Вот установилась советская власть, она нам поможет на ноги встать.
- Дай бог, - вздохнул отец и перекрестился.
- Все дело в том, батя, - ласково похлопал Семен по плечу старика, надо скорее установить в нашей станице советскую власть. А то до сих пор атаманит богач Докучанов. При нем, конечно, на ноги не станешь. Вот свергнем атамана, изберем Совет рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, отберем у кулаков землю и разделим между бедняками. Вот тогда будем трудиться и по-человечески жить... Хату новую поставим, ребят своих женим, внуков будете пестовать...
- Ты прямь сказки балакаешь, сынок, - засмеялся Михаил Иванович. Разе ж они отдадут нам землю?.. Да ни в жисть они того не сделают... В кровь по колено станут...
- Заставим отдать, отец, - убежденно сказал Семен. - Советская власть заставит.
- Дал бы бог! - снова набожно перекрестился старик. О чем-то подумав, он с опаской взглянул на сына. - Сынок, а ты, того, сам-то не большевик ли?
- Большевик, - подтвердил Семен. - А ты их боишься, отец?
- Да не то что бойсь, - замялся старик. - Чего их бояться? Небось, люди... Только вот разговор-то по станице промеж казаков ходит нехороший о большевиках... Вроде они грабители, воры...
- Врут, папаша. Не верьте им. Большевики - самые честные и справедливые люди. Они блага трудовому народу желают добиться. Конечно, богатым казакам они не нравятся. Боятся, как бы в их закрома не засели да бедноте не раздали их добро... Не слушайте их, отец.
- Да я и так не особенно-то прислушиваюсь к их брехне...
* * *
В Платовской Буденный убедился, что не только в этой станице, но и во всем Сальском округе население никакого понятия о советской власти не имеет. Всюду было засилие контрреволюции, по хуторам и станицам у власти находились атаманы.
Буденный решил объединить вокруг себя революционно настроенных фронтовиков и с их помощью установить в своей станице советскую власть.
Как-то он встретил на улице своего приятеля калмыка Оку Городовикова, также только что пришедшего с фронта. Городовиков был настроен большевистски. Буденный об этом знал.
- Ну что, Ока, будем делать? - спросил у него Буденный. - Надо, брат, в нашей станице революцию совершить. Тут о советской власти и понятия-то никакого не имеют...
- Атамана надо прогнать, а ревком выбрать, - сказал Городовиков.
- Правильно говоришь, - согласился Буденный. - Но вдвоем мы с тобой ничего не сделаем.
- Зачем вдвоем? - сказал Городовиков. - Людей у нас много хороших, помогут...
- Ока, - положил руку на его плечо Буденный, - вот что, дорогой, надо действовать. Приходи ко мне сегодня вечером и приводи своих надежных калмыков. Я тоже кое-кому скажу из русских ребят... Соберемся - потолкуем.
- Ладно, - сказал Городовиков. - Придем.
Вечером маленькая хата Буденных заполнилась людьми. Пришел сослуживец Семена Буденного по драгунскому полку, бравый унтер-офицер Никифоров, пришли бондарь Сорокин и столяр Сердечный. Городовиков привел двух калмыков: молодого парня, студента ветеринарного института Адучинова и щеголеватого фронтовика Ергенова.
Буденный знал Ергенова. Это был довольно культурный человек, а главное, авторитетный среди калмыков. Привлечение его к революционной деятельности было желательным.
Буденный сразу приступил к делу.
- Друзья, долго нам нечего разговаривать. Дело ясное. По всей России провозглашена советская власть, только вот в нашей станице о ней ничего не знают. По-прежнему атаман сидит, властвует... Надо с этим делом покончить: атамана прогнать, а революционную власть выбрать...
- Правильно, - кивнул головой Городовиков. - Выберем ревком.
- Зачем один ревком? - пожал плечами Ергенов. - Два ревкома надо: один русский ревком - русский человек туда пошел решать дела; другой ревком для калмыцкий народ надо. Калмык туда будет ходить решать свое дело... Так мы понимаем...
- Хорошо говоришь, - одобрительно закивал Адучинов. - О, как правильно говоришь. Два ревкома надо. Один ревком русский люди нужен, другой ревком - калмыцкий человек сидеть будет.
Городовиков возмутился:
- Да вы что? Зачем нам два ревкома? Один ревком надо и для русских и для калмыков. Изберем в него поровну и от русского населения и от калмыцкого.
- Нет, надо два, - твердили Ергенов и Адучинов.
Упрямых калмыков пробовали убеждать Буденный, Никифоров и Сердечный, доказывая, что в одном населенном пункте не могут работать одновременно два ревкома, выполняя одни и те же функции. Но ничто не помогало. Калмыки упорно настаивали на своем:
- Два ревкома. Два.
Пришлось временно согласиться с созданием двух ревкомов: одного калмыкого, другого - русского.
С большим трудом ревкомы были созданы. По существу, это явилось двоевластием. Но в станице существовала и третья власть - станичный атаман калмык Докучанов. У революционных фронтовиков еще не хватало сил и смелости его изгнать. Атаман имел крепкую опору за своей спиной из числа зажиточных казаков и калмыков.
Посоветовавшись со своими друзьями, Буденный решил созвать станичный съезд фронтовиков, надеясь при помощи его покончить с многовластием в станице. Перед созывом съезда Буденный со своими товарищами провел по хуторам разъяснительную работу о советской власти. Он умел говорить, и фронтовики слушали его внимательно, одобрительно хлопая в ладоши.
В первых числах февраля в станицу Платовскую съехались на съезд фронтовики, в большинстве калмыки. Председательствовал Буденный.
Докладчиком выступал Ока Городовиков.