- Иду докладывать генералу, - последовал ответ. - Не отходите от аппарата.
- Я, генерал Мамонтов, жду у аппарата.
Буденный обвел всех находившихся в комнате искрящимися от смеха глазами.
Все засмеялись. Засмеялся даже пленный офицер.
Буденный заметил его усмешку.
- Как фамилия? - спросил он у сотника.
- Бирюков.
- Казак?
- Так точно.
- Как же это так - отец у вас рабочий, а вы пошли служить к генералам.
- Что поделать, господин Буденный, - вздохнул тот. - Мобилизован. Я ведь из учителей...
- Всех вас "мобилизовали", когда круто приходится, - с укором сказал Буденный. - Откуда родом?
- Из Батайска.
- Служить стали бы у нас?
- С большой охотой, - оживился сотник. - Да разве ж вы меня возьмете?.. Ведь офицер я, расстреляете.
- Не говорите глупостей, - сердито сказал Буденный. - Что мы, всех, что ль, расстреливаем? Невинных не стреляем. Вы думаете, у нас в корпусе офицеров нет? Да вот - офицер, - показал он на своего адъютанта Лемешко. Есть и такие, которые раньше служили у белых...
Стук аппарата Морзе прервал их беседу. Телеграфист стал читать:
- У аппарата дежурный по штабу капитан Кубарев.
- Передайте, - сказал Буденный, - у аппарата генерал Мамонтов.
- Генерал Шкуро приказал срочно выслать вам на помощь бригаду кубанских казаков. Информируйте нас о положении.
- Передайте генералу Шкуро мою благодарность, - сказал Буденный. Информировать о положении будем. Привет.
Буденный прошелся по комнате, о чем-то думая.
- Вызовите Касторную, - сказал он телеграфисту.
С Касторной сейчас же ответили:
- У аппарата дежурный по штабу подполковник Капустин.
- Я, генерал Мамонтов, - диктовал Буденный, - у аппарата в Суковкино.
- Каким образом вы попали туда? - изумились в Касторной.
- Обстановка сложилась так, что я отошел в Суковкино, - снова продиктовал Буденный. - Передайте генералу Постовскому, что, по имеющимся у меня сведениям, крупные силы красных двинуты к Касторной. Они хотят во что бы то ни стало овладеть Касторной. Во избежание неприятностей, настоятельно рекомендую срочно отправить под прикрытием бронепоезда и надежной охраны все огнеприпасы, продовольственную и вещевую базы на Старый Оскол.
- Не отходите от аппарата, - ответили с Касторной. - Сейчас доложу генералу.
Аппарат замолк.
- Как будто клюет, - подмигнул Буденный только что прибывшему наштакору Погребову. - Вот будет потеха, если генерал Постовский пойдет на удочку и пошлет свои огнеприпасы, продовольственную и вещевую базы на Старый Оскол. Ведь это же для нас богатая добыча.
- Он не дурак, - возразил Погребов. - Не пошлет он, сообразит.
- Посмотрим.
Застучал телеграф.
- У аппарата подполковник Капустин, - сказал телеграфист.
- Отвечайте: у аппарата генерал Мамонтов.
- Командующий группой генерал Постовский благодарит вас за совет. Он приказал срочно направить часть грузов с огнеприпасами, продовольствием и обмундированием на Старый Оскол.
- Отвечайте: генерал Мамонтов просит держать с ним связь. До свиданья.
- До свиданья, подполковник Капустин.
- Я из всех вас рубленую капусту сделаю, - засмеялся Буденный. Итак, товарищи, прошу подготовиться к встрече кавалерийских полков Шкуро. Разбить их поодиночке Товарищ Погребов, послать немедленно кавбригаду на Старый Оскол. Надо перехватить огнеприпасы и продовольствие. Это нам будет полезно.
XVI
У белых под Касторной собрались значительные силы: одиннадцать полков пехоты и два конных корпуса - Мамонтова и Шкуро - двадцать два полка. Это во много раз превосходило силы конного корпуса Буденного. Правда, корпусу была придана пехота. Но она еще была где-то далеко в пути. На нее пока рассчитывать не приходилось.
Станция Касторная стояла на выгодной возвышенности, с которой контролировалась вся местность. Станция так была укреплена, что казалась недоступной.
Буденный отлично понимал, что если сейчас же не атаковать белых, то они, окрепнув и отдохнув, сами начнут наступление. Этого допустить никак нельзя. Инициативу надо взять в свои руки. Но и начинать действия было невозможно. Обстановка сложилась явно не в пользу красных.
До этого беспрестанно лили дожди, всюду стояла вода. Потом вдруг ударили крепкие морозы. Местность в округе превратилась в сплошное ледяное поле. Всех лошадей не успели подковать, да и подков не хватило. И теперь многие лошади и шагу не могли сделать по такой гололедице. Из-за отсутствия дороги доставка огнеприпасов из базы снабжения почти совсем прекратилась. У конников патроны были на исходе, в батареях оставалось по десятку снарядов.
Несмотря, однако, на это, корпус деятельно готовился к штурму Касторной.
* * *
Однажды ночью Прохор с начдивом Городовиковым поехали в село Успенское, которое находилось верстах в пяти-семи от Касторной. В селе этом расположилась 2-я бригада 4-й кавдивизии. Начдива и военкомдива сопровождали адъютанты и ординарцы. Ночь стояла темная, непроглядная. Лошади шли осторожно, постукивая новыми подковами по затвердевшей корке льда.
Только перед рассветом наконец с большим трудом добрались до штаба бригады.
Командир бригады, донбасский шахтер, белобрысый здоровенный детина, Мироненко, расположился со своим штабом в небольшой школе. Склонившись над развернутой на парте картой-десятиверсткой, он при слабо мерцавшем свете фитилька, воткнутого в блюдце с подсолнечным маслом, водил по ней огромным, заскорузлым, пожелтевшим от махорки пальцем и шептал:
- Вот це Успенка, а вот це Касторна... Во туточки белы, а туточки наши...
Вошли Городовиков и Прохор.
- А-а, товарищ начдив! - радостно приветствовал их Мироненко. Доброго здоровьечка! Седайте к печке, погрейтесь...
- Нам тут у тебя нечего долго рассиживаться, - сказал Городовиков, снимая со своих длинных усов ледяные сосульки. - Докладывай, комбриг, каково у тебя положение?
- Да положение, товарищ начдив, такое, - начал было рассказывать Мироненко. Но в эту минуту в школу, не торопясь, вошел Конон Незовибатько. Скинув шапку, он поклонился.
- Здорово булы!
- Ты чого, Конон? - строго посмотрел на него Мироненко, недовольный, что его прервали.
- Да вишь яко дило, батько комбриг, - не спеша начал рассказывать Незовибатько. - Був я зараз с товарищами в разведке. Едемо мы по дорози, бачим - движется, ползе який-то воз чи стог сина, шут его разбере. Ни быкив, ни лошадей нема. Я оробел, думкую, може, це колдун який... Едимо мы возле цього воза да балакаем, дивимся, що це за диковина така? А вони, гады, як застрекочут с того воза с пулеметов по нас... Присмотревся я до того воза, а вин и не воз, а сама настояща хата. Ей-богу, не брешу!.. А из цей хатины из дверей да окон палят из пулеметов. Одного нашего парня, гады, убили... Ускакали мы от той хаты, да послали мене до вас наши хлопцы. "Езжай, говорят, до батьки Мироненко. Нехай, говорят, побачит ту хатину. Може, вин с ней управится"...
- Що ты болтаешь? - вскипел Мироненко. - Ты пьян, чи що?..
- Подожди, - остановил его Городовиков. - Не ругайся, Мироненко. Расскажи-ка...
На улице захлопали беспорядочные выстрелы. Послышались крики, грохот колес.
- Це ж проклята хата сюды доковыляла! - вскричал Незовибатько, выбегая из школы.
Городовиков, выхватив из кобуры кольт, крикнул:
- За мной!
Все выскочили вслед за ним на улицу. В белесом тумане рассвета по улицам и на площади, у церкви, метались темные фигуры конников. Часть уже построенных эскадронов торопливо уходили из села в противоположном от Касторной направлении. Неистово нахлестывая лошадей и гремя колесами по кочкам, по улице мчались обозные солдаты на тачанках.
- Ах мать твою в три попа! - забористо выругался Мироненко. - Що за паника? - наскочил он на какого-то всадника, мчавшегося по улице. Стой! - задыхаясь от гнева, заорал он. - Да це ты, Матвеев? - узнал он командира одного из полков. - Куда ты, гад, скачешь? Що це за кавардак?..
- Сам ничего не понимаю, товарищ комбриг, - пожал тот плечами. Сейчас вот разведчики сообщили, что будто в двух верстах отсюда наступает на село белогвардейская пехота.
- Значит, это перестрелка с белыми идет? - спросил у него Прохор.
- Ничего не могу сказать точно, товарищ военкомдив, - ответил командир полка. - Заставы за селом не моего полка.
- А иде твий полк, гад? - гневно спросил у него Мироненко.
- Мой полк вон собирается у церкви, - с достоинством ответил командир полка. - А где твоя бригада, товарищ комбриг, я не знаю, - хлестнув плетью лошадь, командир полка поскакал к конникам.
Мироненко сконфуженно замолк, а потом вдруг раскатисто захохотал.
- Вот же собачий сын, да и ловко же вин мене срезав... Ха-ха!.. Молодчага! Мене и крыть нечем... Право слово, де моя бригада - черты ее знают...
С окраины села, откуда только что прискакал командир полка, послышался скребущий лязг железа.
- Что это за штука? - недоумевал Городовиков, вглядываясь в серую мглу тумана. Из белесой пелены утренней дымки вырвался скачущий во весь карьер всадник, вопя благим матом:
- Та-аньки, мать их черт!.. Таньки!..
Прохор узнал всадника.
- Меркулов! - крикнул он ему. - Сазон... Ты чего орешь?
Но Сазон, то ли не хотел останавливаться, то ли не слышал оклика Прохора, пролетел мимо, все так же исступленно крича:
- Таньки!.. Та-аньки!..
Заслышав истеричные вопли Сазона, всадники на площади, как горох, рассыпались во все стороны. Через минуту площадь была начисто пуста, словно с нее всех ветром сдуло...
Спешенный взвод красноармейцев, дежуривший у штаба, оставался пока еще у школы. Бойцы нетерпеливо поглядывали на комбрига, ожидая от него распоряжений.