- Убит? - вздрогнул Звонарев. - Да как же так?.. Что-то не верится... Все мы его с таким нетерпением ждем...
- Может, и не убит, - произнес Прохор. - Кто может знать?.. Только надежд на это мало... Ну, заходи, Звонарев, в церковь, сейчас будем дверь закрывать...
Звонарев с испугом оглянулся на помещение ревкома и нерешительно шагнул на паперть.
Сняв седло и разнуздав жеребчика, Прохор еще некоторое время постоял, дожидаясь, может быть, подбегут или подъедут отставшие красногвардейцы. И, действительно, три человека подошло. Взвалив седло на спину, Прохор вошел в церковь.
- Закрывайте! - приказал он казакам, стоявшим у двери.
Чугунная дверь с гулом захлопнулась, лязгнули засовы.
XVIII
С избранием Краснова атаманом Новочеркасск зажил необычно. Более чем за сто лет город ничего подобного не видел на своих улицах. Теперь он жил суматошной жизнью. Шумные толпы сновали по тротуарам. Слышался говор не только на разных языках многонациональной России, но нередко раздавалась французская, английская и итальянская речь.
Столица Дона, как магнит, притягивала алчные взоры многих международных авантюристов, жаждущих легкой поживы...
Сюда отовсюду слетались князья и графы, купцы и фабриканты, помещики и проститутки, реакционные профессора и шулера, политические деятели и продажные литераторы во главе с Аверченко и Амфитеатровым, члены свергнутого правительства - Родзянко, Шингарев, Гучков. Даже сам великий князь Николай Николаевич "пожаловал" в Новочеркасск. И все эти родовитые, полуродовитые и совсем неродовитые отщепенцы искали здесь пристанища.
Днем и ночью весь этот разномастный сброд заполнял кабаре, кафе-шантаны, игорные дома и увеселительные притоны. В круговорот жизни этих людей, жаждущих наслаждений и пытающихся вернуться к старому, была вовлечена и Вера. Она уже перестала мечтать об обществе казачьей аристократии. У нее было много поклонников, занимавших прежде в Москве видное положение.
В числе ее знакомых был граф Разумовский. Ее нисколько не смущало то обстоятельство, что граф этот - горький пьяница.
Часто посещая увеселительные места, Вера познакомилась с несколькими иностранцами, неведомо каким путем вдруг появившимися в Новочеркасске. Она затруднялась определить род их деятельности и национальность. Но это ее особенно и не интересовало. Знакомство с такими людьми ей льстило. Иностранцы были в большом почете у контрреволюции. По городу ходили упорные слухи о том, что на Дону скоро появятся шотландские стрелки в юбках, зуавы в огромных тюрбанах, черные сипаи, синегальцы...
Один из новых знакомых Веры Сергеевны, поляк Розалион-Сашальский, обещал познакомить ее с видным иностранцем, мистером Брюсом Брэйнардом.
- Вы знаете, мадам, - покручивая ус, говорил интригующе поляк. - Этот Брэйнард - сын лорда... Следовательно, он, так сказать, в известной мере и сам лорд... Я точно затрудняюсь сказать, но ходят упорные слухи, что он представляет как будто правительство короля при войсковом атамане, так сказать...
- Вот как?! - приятно изумилась Вера. - Значит, он важный человек?.. Дипломат?..
- О, да! Очень важный!
Это, по мнению Веры, была одна из тех птиц, которую ей советовал подстреливать Константин.
- А он молодой?
- Да, так сказать... - замялся поляк. - Лет сорока. А при чем возраст, мадам?.. Мужчина, если он крепок и хорошо выглядит, в любом возрасте молод... Я вот тоже, так сказать, не молод, - скромно опустил свои серые глаза Розалион-Сашальский. - Сорок уже скоро стукнет. Но, поверьте, мадам, во мне еще столько огня, так сказать, и юношеского задора...
Вера закрыла лицо веером, чтоб скрыть улыбку. Розалион-Сашальский, не моргнув даже и глазом, приуменьшил свой возраст по крайней мере на десяток лет, но она и виду не подала, что поняла это.
- Конечно, - сказала Вера, - возраст для мужчины не имеет никакого значения. Мой муж тоже ведь не молод... Вот мы, женщины, страдаем от возраста - к сорока годам уже старухи...
- Вы, мадам, и в сорок, даже и в пятидесятилетнем возрасте, так сказать, все так же будете юны и цветущи, - целуя ее пальцы, сказал поляк.
- Ох, вы льстец! - шутливо ударила его по руке веером Вера. - Так вы, Владислав Феликсович, познакомите меня с этим... лордом?
- Я уже обещал вам, - важно, отдувая щеки, сказал поляк. - Слов на ветер я не бросаю, так сказать.
- Я верю вам, Владислав Феликсович, - улыбнувшись, сказала Вера. - Но иногда вы забываете о своих обещаниях...
- А именно? - настороженно поднял свои густые белесые брови поляк.
- Вы как-то расхваливали своего адъютанта, помните?.. Прапорщика Викторьева, кажется... Ну, я заинтересовалась им, выразила желание познакомиться с вашим адъютантом. Вы обещали, а потом, видите, вот и забыли.
- А-а... - вспомнил поляк. - Прапорщик Викентьев! Да, я обещал вас с ним познакомить... Юноша-то он хороший, так сказать... Но мальчишка, прапорщик. Что знакомство это даст вам?.. Причем Викентьев какой-то странный, нелюдимый... Совсем еще юный. Ему, вероятно, лет восемнадцать... Ха-ха!.. Он... ха-ха... женщин боится... Когда я ему сказал, что намереваюсь познакомить с вами и вашими прелестными приятельницами, то он в ужас пришел. Ха-ха!.. Чудак!.. Я догадываюсь, так сказать... почему это происходит...
- Ну, скажите, почему? - спросила Вера.
- Да потому, мадам, - поляк наклонился к ее уху, хотя, кроме их двоих, за столиком никого не было, - что он еще наивный, как ягненок, не вкусил, так сказать, запретного плода любви.
- Это очень интересно! - воскликнула Вера. - Вы меня просто заинтриговали. Меня разбирает любопытство взглянуть на этого агнца. В наше время это почти диковина... А он хорош собой?
- Как херувим.
- Приведите его.
- Обязательно, мадам, - приложил руку к сердцу Розалион-Сашальский. Долгом своим почту.
Поляк налил в бокалы вина и, чокаясь с молодой женщиной, шутливо сказал:
- Простите, мадам, но я несколько шокирован вашим, так сказать, желанием иметь такие обширные знакомства... Я могу... ха-ха!.. думать, так сказать, что я своей персоной не могу привлекать ваше внимание. Поверьте мне, - покручивая ус и масляно поглядывая на свою хорошенькую собеседницу, продолжал он, - я обладаю всеми мужскими качествами, в том числе, так сказать, не лишен и чувства ревности... И бог знает, мадам, к чему это может привести. Польская, шляхетская кровь горячая, так сказать. Я могу, право, приревновать вас и... вызвать не только лорда, но и самого... ха-ха!.. черта на дуэль... О, ротмистр! - вдруг окликнул Розалион-Сашальский проходившего мимо их столика высокого сутулого офицера. - На минутку!
Ротмистр обернулся и, увидев поляка, закивал головой.
- А-а, капитан, здравствуйте! - протянул он ему руку.
- Здравствуйте, ротмистр!
- О, черт возьми! - прищелкнул пальцами ротмистр, увидев за столиком поляка Веру. - Красотка какая!.. Познакомьте! - зашептал он на ухо ему. Познакомьте! До смерти напою вином...
Поляк заулыбался.
- Э-э, будьте любезны, познакомьтесь, Вера Сергеевна, мой друг, звякнул шпорами Розалион-Сашальский.
- Ротмистр Яковлев Михаил Михайлович. Бывший офицер лейб-гвардии его величества полка, - с подчеркнутой важностью отрекомендовался он. Окончил университет и политехникум.
Веру несколько удивила последняя фраза ротмистра, но она промолчала и с любопытством оглядела своего нового знакомого.
Ротмистр Яковлев был непомерно высок и худ. Лицо желтое, морщинистое, испещренное рябинами. Глаза мутные, неопределенного цвета. Блестящий офицерский гусарский мундир сидел на нем неуклюже, словно был с чужого плеча. На левом рукаве - семнадцать поперечных красных нашивок, что означало семнадцать ранений в мировую войну. На груди поблескивал один офицерский и четыре солдатских георгиевских креста и еще несколько других знаков отличия.
На левом боку у офицера висела шашка в серебряной оправе с георгиевским темляком, на правом - револьвер в кобуре с малиновым толстым шнуром, закинутым на шею петлей, точь-в-точь как это бывает у городовых.
Вера сразу же отметила, что блестящая форма этого офицера никак не гармонирует с его уродливым, рябым лицом и грубыми манерами.
- Хотите, так сказать, вина, ротмистр? - предложил Розалион-Сашальский.
- А разве можно когда-нибудь его не хотеть? - сострил Яковлев и, подсаживаясь к столику, хрипло рассмеялся. - Налейте, капитан.
Отхлебывая из бокала вино, ротмистр вдруг судорожно зевнул.
- О, да и спать же хочется, - признался он.
- Опять ночь играли? - спросил поляк.
- Как звери... Всю ночь напролет и день. Сейчас только кончили... Я бежал закусить сюда немного...
- Проиграли?
- Да вы что?! - с удивлением взглянул на поляка ротмистр. - Я никогда не проигрываю. Наоборот, выиграл кучу денег. Весь ими набит, - хвастливо похлопал он себя по карманам. - Двух помещиков обыграл, - усмехнулся ротмистр, показывая желтые гниющие зубы. - Одному даже тошно стало, отпаивали его... Стреляться хочет. Да а мне-то что? Пусть стре-е-ляется... Не садился б играть...
- Везет вам, ротмистр, - с завистью сказал Розалион-Сашальский. - А я вот сколько ни сажусь за карты, а никогда, так сказать, не выигрываю...
- Надо уметь играть, капитан, - назидательно проговорил ротмистр. - С выигрыша, господа, я вас, пожалуй, угощу замечательным ужином. Эй, человек!.. Шестерка! - позвал он официанта. - Полдюжины шампанского, три шашлыка кавказских, ну... там еще, понимаешь, сам сообрази насчет деликатесов разных... Понимаешь, для дамы...
Официант почтительно наклонил плешивую голову.
- Понимаем, ваше высокоблагородие... Это мы живо сообразим.
- Фьють! - от удовольствия свистнул Розалион-Сашальский, и у него даже глаза восторженно заискрились. Он с гордостью взглянул на Веру, как бы говоря: "Вот я с кем вас знакомлю, а вы это не цените". Замурлыкав, как кот, он облизнул губы.
- Сережа! - обрадованно взревел ротмистр Яковлев. Он вскочил и с распростертыми руками пошел навстречу маленькому хрупкому офицерику, одетому в форму улана. - Друг мой! - облобызал ротмистр маленького улана. - Садись с нами! Познакомьтесь, господа!