Константин торжествующе оглянул офицеров, задержал насмешливый взгляд на Чернышеве.
- Вот так-то, господа, - самодовольно сказал он, намереваясь похвастаться перед офицерами своим умением предвосхищать события, но не успел.
- Господин полковник, смотрите! - закричал один из офицеров, указывая на заснеженные песчаные холмы, обросшие кустами сосновых насаждений. Смотрите!..
Константин посмотрел, куда указывал офицер, - и передернулся. Между кустарниками мелькали темные фигурки мчавшихся всадников. Их было так много, что, казалось, они заполняли все пространство. Константин отлично понял их намерение: они мчались на белую конницу, которая теперь развернутой лавой с сокрушающим воем и криками неслась на пехоту красных.
- Кавалерия Буденного! - спокойно проговорил Чернышев.
- Черт побрал! - вскричал Константин. - Так они ж скачут-то в тыл нашей кавалерии!.. И наши не видят этой опасности!.. Как же предупредить?..
- Это невозможно, - ответил Чернышев. - Единственное, что можно сделать, - это обстрелять их из орудий... Это, пожалуй, обратит внимание наших кавалеристов.
Константин отдал приказ батарее обстрелять кавалерию Буденного. Тотчас же в песках, в сосновых посадках стали подниматься столбы взрывов. Но конники Буденного уже вырвались из зоны обстрела и заходили в правый фланг белогвардейской конницы.
IV
Буденный давно заметил в стороне неприятельских позиций, на пригорке, конную группу. Он понял, что это было белое командование, руководившее сражением. У него появилась смелая мысль захватить белогвардейских офицеров в плен.
Перед тем, как повести свою бригаду в атаку на белогвардейскую конницу, только что выскочившую из балки и помчавшуюся в тыл пехоте красных, Буденный приказал Прохору пройти со своим эскадроном той же балкой, по которой только что прошел белогвардейский конный полк, и оцепить пригорок, на котором расположилось командование противника, с тем, чтобы не выпустить из окружения ни единого белогвардейца...
Воспользовавшись суматохой, которую поднял Буденный своей бригадой, бросившейся в атаку на белых, Прохор с эскадроном незаметно спустился в балку и, беспрепятственно пройдя ее до конца, вывел своих конников из нее и не спеша, чтобы не спугнуть с пригорка белых офицеров, стал их окружать...
Вначале на кавалеристов Прохора никто не обращал внимания, полагая, что это разъезжают свои же, белые всадники. Но когда советские кавалеристы подъехали настолько близко к пригорку, что стали видны на их шапках красные ленты, а у лошадей подрезанные хвосты*, на пригорке заволновались. Некоторые офицеры стремительно поскакали к хутору.
_______________
* В отличие от красных белые не подрезали хвостов у лошадей.
- Вперед! - гаркнул Прохор и, поддав жеребцу шенкеля, помчался наперерез скачущим белогвардейцам. - За мной!.. Ура-а!..
- Ура-а!.. - подхватили конники, рванувшись вслед за своим командиром. Сазон и Дмитрий не отставали от Прохора.
Нагнувшись над гривой мчавшегося, как ветер, жеребца, Прохор выхватил из ножен шашку и" крепко сжимая эфес, остро вглядывался в скакавших белогвардейцев. Растянувшись цепочкой по дороге, они мчались к хутору, обгоняя друг друга. Прохор даже сосчитал их. Было семнадцать всадников. При этом Прохор сумел различить, что из семнадцати всадников половина были офицеры, остальные, судя по обмундированию, - рядовые казаки.
- Дураки! - выругался Прохор, думая об этих казаках. - Чего бегут?.. Кого боятся?..
Прохор, далеко вырвавшись вперед от своих, настигал белых.
- Стой! - грозно крикнул Прохор, со свистом взмахивая шашкой над головой белогвардейца, нагоняя его.
Казак, обернув свое пепельное, испуганное лицо, поднял вверх руки.
- Сдаюсь, бра-атушка!.. Сдаюсь!..
- Бросай оружие! - крикнул Прохор, проскакивая мимо. Казак с готовностью скинул с себя винтовку и шашку и бросил на дорогу.
Прохор устремился дальше.
- Сдавайтесь! - кричал он. - Сда-а-вайтесь иль смерть!..
Три казака, видя, что им не ускакать от Прохора, приостановив лошадей и спрыгнув, подняли руки.
- Бросайте оружие!.. - предупреждающе крикнул Прохор им и поскакал дальше.
Низко склонившись к лошадям, впереди мчались белогвардейские офицеры. Ближе всех к Прохору скакал всадник на красивой, серой, в яблоках, крупной лошади. Он так ссутулился, подавшись всем телом вперед, что Прохор сразу не разобрал, кто это был, - казак или офицер. Прохор погнался за этим всадником. Но лошадь и у белогвардейца была резвая. Прохор продолжительное время скакал на одинаковом расстоянии, не приближаясь к белогвардейцу и не отдаляясь от него... Его разобрало зло. Вложив шашку в ножны, он выхватил из кобуры наган и выстрелил подряд несколько раз.
- Сдавайся, сволочь! - хрипло выругался он.
Белогвардеец на мгновение приподнял голову и оглянулся. Теперь Прохор убедился, что впереди скакал офицер. Он решил взять его живьем, представить Буденному.
- Сдавайся, гад! - снова загремел Прохор. - Убью!
Белогвардеец не отвечал. Прохор с силой несколько раз ожег плетью своего коня. Жеребец сразу же стал приближаться к серой лошади белогвардейца. И когда он почти касался мордой хвоста серого коня, Прохор снова вытащил из ножен шашку.
- Сдавайся, гад! - привстал он на стременах, потрясая шашкой. Заррублю!
Офицер снова оглянулся. В глазах его отразились изумление и ужас.
- Прохор! - сдавленно крикнул он. - Ты, проклятый?
Прохор узнал брат.
- Сдавайся, Константин!
Но тот, обернувшись, не целясь, выстрелил в Прохора из маузера.
- Ах ты, сволочь! - вскрикнул Прохор и, приподнявшись на стременах, с силой рубанул. Константин ткнулся лицом в гриву коня, заливая светлую шерсть его кровью...
Прохор качнулся в седле. Рука обессиленно повисла, шашка выпала из нее на снег.
Подскакал Сазон.
- Проша!.. Товарищ командир, что с тобой? - встревоженно спросил он.
- Ничего... А что?
- Да ты побелел, как мел.
- Голова закружилась... Подними-ка мой палаш.
Сазон спрыгнул с лошади и, подняв шашку, подал Прохору. Тот взял ее, хотел вложить в ножны, но она снова выпала из его рук.
- Да что с тобой, Прохор? - с испугом спросил Сазон. - Ты, должно быть, ранен?..
- Н-нет, - вяло сказал Прохор и замолк.
Голова его поникла на грудь, он потерял сознание.
V
Хотя рана была и легкая, но все же Прохору на несколько дней пришлось лечь в околоток.
Как-то, лежа на койке, Прохор читал "Правду", в которой была опубликована речь Ленина на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов о международном положении.
В палату вошла Надя в белоснежном халате и в косынке с красным крестиком.
Отложив газету, Прохор взглянул на сестру и залюбовался ею. Белизна ее халата и косынки особенно как-то подчеркивали целомудренную красоту ее почти детского личика.
- А-а... сестричка! - приветствовал он ее. - Ты мне вдвойне сестрица - и по медицине и по родству. Ну, как тебе, девочка, тут работается?..
- Я довольна, Проша, - сказала она.
- Не раскаиваешься, Надюша, что ушла из дому?
- Нет, братец. Я вот вырвалась из своей станицы и поняла, что до сей поры я еще не жила на свете... Какая еще я темная... Боже ты мой!.. Погляжу кругом: люди умные, ученые... А я, как дурочка... едва грамоте знаю... Вот доктор все хвалит меня, говорит, что я хорошо ухаживаю за ранеными. Непременно, говорит, подучу тебя и будешь сестрой милосердия... Мне и радостно это слышать, а в то же время и страшно...
- Чего ж страшного-то, глупая? - улыбнулся Прохор.
- Да не справлюсь я сестрой работать.
- Глупости говоришь. Не так страшен черт, как его малюют. Я вот тоже простой казак, видишь, командую эскадроном. И справляюсь, милая.
- Ну, где уж мне до тебя, - вздохнула Надя. - Ты умный. Двухклассное училище окончил...*... А я что... три класса только.
_______________
* Двухклассное училище имело 5 классов.
- Дурочка ты моя милая, - притянув к себе, поцеловал ее Прохор. - У тебя все еще впереди... Вот покончим с белыми, будешь учиться... Ты хочешь учиться?..
- Уросла... Засмеют меня, ежели я такая здоровенная сяду за парту.
- Уросла, - засмеялся Прохор. - Старики учатся - и над ними не смеются.
- Вот Митя иной раз приедет ко мне, - застенчиво проговорила девушка, - и тож об учении говорит. У него большая охота к учению. Говорит, что, мол, мы оба будем учиться... А я смеюсь...
- Митя правильно говорит. Вам обоим надо учиться... Да и мне не мешает...
- Мне вот курсы б сестер милосердия окончить, - мечтательно проговорила Надя. - Я б тогда на девятом небе была...
- А если б ты институт окончила да профессором стала, на каком ты небе тогда б была?..
- Ой, что ты говоришь, братец! - замахала руками девушка. - Куда мне... Разве ж это возможно?..
- При советской власти все возможно...
В палату торопливо вошел фельдшер.
- Товарищ Ермаков, - обратился он к Прохору, - к вам приехал какой-то командир из политотдела армии... Я ему сказал, что вы ранены и не можете разговаривать, а он настойчивый. Как же быть?
- Товарищ фельдшер, может быть, с чем-нибудь важным ко мне, - сказал Прохор. - Пропустите, пожалуйста, этого командира...
- Как хотите, конечно. Вообще-то не полагается.
Фельдшер вышел и вскоре ввел в палату одетого в больничный халат высокого, молодого мужчину лет под тридцать. Подойдя к Прохору, он отрекомендовался:
- Инструктор политотдела армии Большаков. Я к вам по делу...
- По какому?
- По очень важному, - сказал инструктор, садясь на табурет около койки Прохора. - Во-первых, разрешите узнать, как ваше самочувствие?.. А тогда уже будем говорить о деле.