А теперь его армия многочисленна, но ей не хватает снабжения. Вот в этом-то мы и должны ей помочь. Каждая самая малая помощь имеет значение. Я хочу, чтобы ты распропагандировала нашего милейшего Робинса и гальванизировала упрямого полковника и всех остальных, подобных ему.
Прощай, любимая.
Твой Чарльз Ингом".
Прочитав заметку, Ингом торжествующе посмотрел на Гулдена.
- Каково, Джон, а?
- Вы хотите знать мое мнение?
- Да.
- Поганое письмо.
- Что?! - даже отшатнулся в изумлении Ингом. - Как вы смеете?
- Не обижайтесь, Чарли, - примирительно сказал Гулден. - Я не хочу с вами ссориться. Я же только высказал свое мнение, вы сами об этом спрашивали.
- Нет, Гулден, - гневно заговорил Ингом. - Я вам этого не прощу. Никогда не прощу! Я вас понимаю. Вы просто симпатизируете большевикам, поэтому вам и не нравится, когда о них говорят правду... Я знаю, я заметил за вами...
- Что же именно вы заметили, капитан? - спокойно спросил Гулден. Какие вы имеете подозрения?
- Вы что ко мне пристали, черт бы вас побрал! Это мое дело. Если потребуется, я все выложу кому следует.
- Знаете что, капитан Ингом, - подойдя к нему и глядя в глаза, спокойно сказал Гулден, - я вас не боюсь. Я не из робких. Вы говорите ерунду... А вообще, пошли вы ко всем чертям...
- О, нет! - распаленно вскричал Ингом. - Я вам не позволю оскорблять меня. Вы мой подчиненный... Я вам покажу!.. Я все раскрою, - и, сильно хлопнув дверью, выскочил из комнаты.
Гулден покачал головой. Он пожалел, что поссорился со своим начальником - можно нажить много неприятностей. Ингому ведь известно о том, что Гулден возил с собой в Таганрог на прием Марину, которая сейчас арестована деникинской контрразведкой как заподозренная в большевизме... Если Ингом возбудит дело против Гулдена, обвиняя его в связях с большевиками, молодому лейтенанту несдобровать.
Шагая по комнате и думая об этом, Гулден сожалел о том, что произошло.
В последнее время Гулден через Марину тесно связался с Семаковым и Виктором. Он выполнял их поручения, вел работу среди иностранных солдат и офицеров за возвращение домой, в свои страны, распространял среди них большевистские прокламации на английском и французском языках, печатаемые Ростово-Нахичеванским подпольным комитетом. Он не хотел, чтобы оборвалась эта связь. У Гулдена уже была своя крепкая надежная группа из английских и французских солдат, которая помогала ему в его работе.
XIII
Как-то, вскоре после ссоры с Ингомом, который на второй же день перебрался от него на другую квартиру, Джон Гулден решил поехать в Ростов повидаться с Семаковым или Виктором. Весело насвистывая, он отправился на вокзал. Пришел он туда в то время, когда поезд, курсирующий между Новочеркасском и Ростовом, уже тронулся. Гулден на ходу ухватился за поручни и вскочил на подножку вагона, не заметив, как Ингом, переодетый в штатское платье, следовавший за ним по пятам, вскочил на подножку второго вагона.
В Ростове с вокзала, Гулден направился на квартиру Виктора, где он иногда встречался с Семаковым. Виктора дома не оказалось. Хозяйка пояснила, что квартирант ее скоро должен прийти и предложила англичанину подождать его.
Гулден прошел в комнату Виктора и стал просматривать старые экземпляры журнала "Огонек", лежавшие на столе.
Прошел час, Виктор не приходил. Гулден решил, что ждать он больше не будет, и встал, намереваясь уходить. В это время в передней послышались мужские голоса. Гулден оживился: верно, идет Виктор, и он снова присел. Распахнулась дверь, в комнату ворвалось несколько белогвардейских офицеров.
- Руки вверх! - заорали они на Гулдена, наставляя в него дула револьверов.
Англичанин в недоумении поднял руки.
- В чем дело? - спросил он по-русски.
- Обыскать его! - приказал старший офицер в капитанских погонах.
Два прапорщика и один поручик начали обшаривать карманы Гулдена.
- Я - англичанин, - кричал он. - Я протестую!.. Вы не имеете права!..
На протесты Гулдена никто не обращал внимания.
- Так разрешите его в тюрьму отправить? - спросил капитан, оборачиваясь к кому-то.
Гулден глянул туда, куда обращался контрразведчик и вздрогнул. Он встретился с серыми глазами своего начальника Ингома.
- Да, да, - кивнул Ингом, давая согласие контрразведчику.
...Виктор стоял на углу улицы и взволнованно наблюдал, как контрразведчики ворвались в его квартиру, вывели Гулдена. Он пошел вслед за ними.
Убедившись в том, что Гулдена отвели в тюрьму, Виктор сейчас же разыскал Семакова и рассказал ему об аресте англичанина.
- Ах ты, черт! - выругался Семаков. - Большая неприятность. Надо выручать.
- Я думаю, - сказал Виктор, - его как иностранного офицера должны немедленно выпустить.
- Ой, вряд ли! - с сомнением покачал головой Семаков. - Кто узнает, что этого англичанина арестовали? Контрразведчики умеют хоронить концы в воду.
- Мы сообщим! - сказал Виктор. - Мы распространим листовку о том, что контрразведчики арестовали английского офицера... А притом, Марина говорила, что у Джона Гулдена в Новочеркасске есть товарищи - английские офицеры, с которыми он жил вместе на квартире. Надо им немедленно сообщить об аресте Гулдена, они поставят всех на ноги, постараются освободить его из тюрьмы.
- Это, пожалуй, правильно, крестник, - согласился Семаков. - Поезжай в Новочеркасск и сообщи им об аресте их товарища. Самому-то тебе к ним не следует ходить, а через кого-нибудь сообщи.
- Можно через Трубачева, - сказал Виктор.
- Это тот самый товарищ, который помогал выручать нас из тюрьмы?
- Да, - кивнул Виктор. - Тот самый. Только не знаю - в Новочеркасске ли он еще. Если его не найду, то сообщу англичанам через сестру Катю...
- Ладно. Действуй только быстро... Послезавтра мы сделаем попытку освободить из тюрьмы наших товарищей, в том числе и твою Маринку, а если удастся, и англичанина.
Но из их намерения ничего не получилось.
Вечером они от Колчанова узнали, что состоялся закрытый военно-полевой суд, который приговорил Клару Боркову и других подпольных большевиков к смертной казни. Приговор уже приведен в исполнение.
- А Марина? - с замиранием сердца спросил Виктор.
- Про нее ничего точно не знаю, - уклончиво сказал Колчанов.
Виктор опустил голову.
XIV
После трехдневного отдыха в Воронеже Буденный отдал приказ о наступлении корпуса в направлении Касторная - Курск. Для успешного выполнения этой задачи конному корпусу придавались 12 и 16-я стрелковые дивизии VIII армии.
С рассветом 27 октября десятка два орудий и десятка три станковых пулеметов, расставленных по левому берегу Дона, разом начали обстрел правого берега, где укрепились белогвардейцы.
В кустарниках краснотала, обильно разросшегося по берегу, скапливались кавалерийские полки, готовясь к переправе через Дон.
Белые артиллеристы били по красноталу фугасными снарядами и шрапнелью. От разрывов и осколков река клокотала.
По песчаному берегу с криками и шумом рассыпались молодые солдаты, длинными шестами подбирая из воды оглушенную рыбу.
- Го-го-го! - торжественно размахивал огромным сазаном дюжий детина с белесым чубом. - Бачьте, товарищи, який сазанюка. Вот це будэ обед так вже обед!..
- Гляди, Микола, сам не пойди на обед к рыбам, - предостерегал его красноармеец, выглядывавший из краснотала, словно там он сидел за стальной броней.
- А шо зробишь, як убье? - хладнокровно пожал плечами парень с белокурым чубом. - На то ж воно и смертоубийство, братику...
В другой группе, посматривая на правый берег, где засели белые и откуда сейчас с душераздирающим воем и визгом неслись снаряды, бойцы вели неторопливый разговор:
- Смотри, как беляки-то строчат.
- Должно, более тысячи снарядов выпустили беляки по нас.
- Какой там тысячу, небось, уже две...
- Это они от паники, проклятые.
- Чуют, гады, что мы переправляться задумали.
- Да ныне-то вряд ли будем переправляться.
- Ежели приказ будет, то и переправимся в один мах.
- Глянь, братцы!.. Никак, сам Буденный!
- Он!
По берегу скакал Буденный на Казбеке в сопровождении Зотова, Дундича, Лемешко и ординарцев.
- Ура-а! - кричали конники, размахивая шапками. - Ура-а Буденному!
- Где начдив четвертой? - спросил Буденный у красноармейцев.
- Я - начдив четвертой, - подскакал на сером горячем коне Городовиков к Буденному.
- Как с переправой? В чем задержка?
- Только что разыскали брод... Комиссар Ермаков подготовил первый полк к переправе.
- А ну покажи, где брод.
Городовиков молча поскакал вдоль берега. Буденный последовал за ним.
У выгнутой дугой реки, на мысу, Прохор рассматривал в бинокль противоположный берег. Недалеко от него, в кустарниках, стояли конники первого полка, готовые по его знаку ринуться в реку, переправиться на правый берег и с налету выбить белых с их позиций.
- Здесь выбрали переправу? - спросил Буденный, подъезжая к Прохору.
- Да, товарищ комкор, - ответил Прохор. - Здесь самая удобная переправа. Почти через всю реку лошади идут по дну. Вот только на середине саженей двадцать придется плыть...
- Хорошо, - сказал Буденный. - Дальше что вы думаете делать?
- Сейчас дам команду, поведу конников через Дон.
- Самому нет необходимости вести. Лучше, военком, проследи, как будут переправляться кавалеристы. А когда переправятся, тогда и сам переправляйся...
Буденный внимательно оглядел в бинокль правый берег, занятый белыми.
- Нет, друзья, - сказал он, отнимая бинокль от глаз, - так не годится. Если мы начнем сейчас здесь переправу, то у нас много будет жертв напрасных... Все внимание противника сейчас привлечено сюда... Ока Иванович, - сказал он Городовикову, - пошли один полк в село Кулешовку. Пусть он сделает вид, что намеревается там переправиться на правый берег. Этим маневром мы отвлечем внимание противника отсюда, введем его в заблуждение... Как только белые заметят, что мы собираемся у Кулешовки переправляться через Дон, они сейчас же отсюда оторвут часть войска и артиллерию и пошлют к Кулешовке. А нам только этого и надо... Как только белые ослабят здесь свои силы, так мы сейчас же и устроим переправу. Понятно? - посмотрел Буденный на Городовикова.