— Слушаю, ваше превосходительство,— приготовив блокнот, адъютант склонился к столу.
— «В прокламации регента нет речи о перемирии, то есть — о капитуляции. Речь идет только о переговорах — именно так следует понимать объявление по радио. Борьбу нужно продолжать. Тех, кто не подчинится этому приказу,— расстреливать. Генерал-полковник Вёрёш».
— Вёрёш? — переспросил адъютант.
Да, Вёрёш,— подтвердил Ласло.— Разве я не имею права отдавать приказы от имени начальника генерального штаба? Копию приказа — немедленно на радиостанцию.
Вернувшись из резиденции регента и доложив д-ру Рану, что Хорти ждет его, Эдмунд Весенмайер поручил советнику посольства Фейнэ разыскать Ференца Салаши, а сам кинулся к телефону прямой связи с Берлином и попросил к аппарату начальника штаба сухопутных войск Гудериана.
Когда генерал взял трубку, Эдмунд Весенмайер, стараясь сдерживать волнение, доложил:
— Хорти объявил о перемирии с русскими!
— Дорогой господин посол,— очень мягко и очень спокойно ответил Гудериан.— Мы уже знаем об этом. Обстановка, разумеется, осложнилась, но не настолько, чтобы поднимать панику. Проблема будет решена силой. В Венгрии у нас много друзей, и они нам помогут. Фюрер уже приказал приступить к операции «Panzerfaust».
План этой военной, полицейской и политической операции на тот случай, если Венгрия захочет выйти из войны, был разработан по указанию Гитлера еще в марте, сразу после его переговоров с Хорти в Клоссгейме. Его исполнение было возложено в основном на войска СС. Предусматривалось силой добиться отречения Хорти, передачи власти главарю партии венгерских фашистов Ференцу Салаши, полное подчинение венгерских войск германскому командованию. Ответственным за исход «Panzerfaust» назначался командир 21-й танковой дивизии СС генерал-лейтенант войск СС фон Бах.
Весенмайер по проводу военной связи немедленно вызвал к телефону фон Баха.
— Да,— сказал тот,— решение фюрера мне известно. Я уже получил приказ ставки. Операция началась. Все идет по плану.
Поднятые по тревоге войска СС и некоторые армейские части блокировали королевский дворец, парламент, правительственные учреждения, телеграф, центральную телефонную станцию, радиостудию, военные казармы. Венгерские солдаты, дезориентированные фальсифицированным приказом генерал-полковника Дёже Ласло, практически не оказали им никакого сопротивления. Начальником столичного гарнизона и командиром будапештского корпуса самолично провозгласил себя закоренелый нилашист генерал-майор Хинди, арестовавший бывшего начальника гарнизона антинемецки настроенного генерал-лейтенанта Аггтелеки. Вооруженные нилашисты, носясь по городу в легковых машинах и открытых грузовиках, начали расклеивать на стенах зданий и разбрасывать по улицам Будапешта заранее отпечатанные листовки:
«Солдаты! Регент Хорти и премьер-министр Лакатош сложили оружие. Они предали вас, бросили ваши семьи на расправу Советам... По воле парода, ради спасения семей и родины Ференц Салаши взял власть в свои руки. Он решил продолжать борьбу рука об руку с немецкими союзниками... Будем продолжать войну до победного конца! По воле народа наш верховный повелитель Ференц Салаши приказывает: тот, кто сложит оружие или отдаст распоряжение об этом, будет изрублен!»
Эдмунд Весенмайер и премьер-министр Венгрии Лакатош, пытавшиеся уладить дело «мирными средствами», приехали в резиденцию регента перед рассветом 16 октября. Парадные лестницы дворца были освещены по-ночному скупо, и имперский посол не сразу узнал в шедшем им навстречу человеке адмирала Хорти.
— Его высокопревосходительство, — по-немецки шепнул ему на ухо Лакатош.
Весенмайер остановился, почтительно приветствуя регента, чуть склонил голову.
— Ах, это вы, экселенц! — вяло удивился адмирал. — В такое время!..
— Ваше высокопревосходительство! В Будапеште неспокойно. Ваше решение вынудило германское командование принять необходимые меры... Германия не может смириться с предательством. Но фюрер великодушен: мне поручено позаботиться о вашей личной безопасности. — Весенмайер мельком взглянул на часы: — Через двенадцать минут наши войска начнут штурм замка...
— Штурм?
— Увы, ваше высокопревосходительство. Если будет оказано сопротивление, это неизбежно.
— Где моя семья?
— Она в безопасности, ваше высокопревосходительство. Вы скоро увидитесь с ней.
— А куда... куда вы повезете меня сейчас?
— Пока осмелюсь предложить вам дворец Хатвани.
— Но там же штаб СС!
Весенмайер улыбнулся:
— Для вас это самое спокойное место в Будапеште, ваше высокопревосходительство. Истинные венгры, истинные патриоты возмущены вашим решением, и я не могу ручаться...
— Понимаю...
Минуту подумав, Хорти приосанился, натянул перчатки и первым вышел во двор замка.
Предрассветную синь расколол торжественный звук фанфар так было заведено еще со времен Австро-Венгерской империи: фанфары приветствовали появление регента.
Весенмайер с трудом скрыл язвительную усмешку: нашли время! Ну и чванливы эти мадьярские дворяне!..
Отсалютовав шашкой, к Хорти подлетел командир роты телохранителей капитан Кертвельеши.
— Благодарю тебя, сын мой, — устало кивнул ему регент. — Благодарю за верную службу... Но сопротивление бесполезно. Приказываю вам не сопротивляться. Не нужно лишней венгерской крови.
И, не обернувшись, чувствуя на своей спине взгляд Весенмайера, адмирал быстро пошел к черному посольскому лимузину.
В шесть часов утра королевский замок был занят войсками СС. Семь телохранителей регента, не знавших о его приказе прекратить
сопротивление, были ранены, один — убит.
В то же время специальный отряд СС ворвался в пользующуюся дипломатической неприкосновенностью папскую нунциатуру и арестовал укрывшуюся там семью Хорти,
Регент остался под охраной эсэсовцев один — его верный и самый любимый адъютант (настоящий венгр! ) подполковник Тост, то ли не вынеся позора, а скорее всего — боясь допросов и пыток в гестапо, застрелился. О том, что происходит в Будапеште, где жена, сын, невестка, внук, Хорти ничего не было известно. Он знал только одно: авантюра не удалась, выход из войны оказался неподготовленным ни в политическом, ни в военном отношении. Немцы все предусмотрели, и теперь на сцену непременно будет выпущен Салаши. Надо было в третий раз засадить его в тюрьму! Действительно: нельзя быть одинаково хорошим и для бывшего союзника и для бывшего врага. Но больше всего негодовал сейчас Хорти на англичан. Близорукие дураки! Гитлеру скоро конец, в Венгрию придут русские, и Венгрия навсегда будет потеряна для западного мира. Просите перемирия у русских! Союзнический долг!.. А в итоге? В итоге он оказался между молотом и наковальней. Он ненавидит русских, боится их, он был готов отдать страну англосаксам — и те не захотели ее взять!..
охранник-эсэсовец, сидевший в кресле около дверей, вскочил, услышав в соседней комнате шаги. Вошел немецкий офицер в черном мундире, пропустил перед собой человека в зеленой, перетянутой ремнями рубашке, в черных брюках галифе и сверкающих сапогах.
«Салаши? Ну вот и явился! Накрасился и напомадился, как старая шлюха... Такую обезьянью морду не спасет никакая помада и никакая пудра. Что ему нужно? »
Остановившись у порога, Ференц Салаши выбросил в фашистском приветствии правую руку (на ней — нарукавная повязка: в белом круге черные скрещенные стрелы), прищелкнул каблуками:
— Ваше высокопревосходительство! Меня привели к вам интересы нации и родины. Учитывая сложившуюся обстановку, почтительно прошу вас подписать мне полномочия на сформирование нового правительства.
— В-вам? — заикнувшись, спросил Хорти.
— Да, мне — как вождю единственной дееспособной в данное время политической партии.
«Вождь партии! Полусумасшедший, больной манией величия авантюрист, ещё недавно кочевавший по тюрьмам за уголовщину! Маньяк, у которого один бог — Гитлер... »
— Я знаю о вашей личной неприязни ко мне, — продолжал