Саша, обжигаясь, разлил в жестяные кружки кипяток, поставил на стол:
— А сахар кончился.
— И так сойдет. Погреемся — тоже хорошо.— Краснов закрыл тетрадь.— И сухарей нет?
— Сухари у меня всегда есть, товарищ гвардии капитан.
— Давай!
Криво сколоченная дверь блиндажика распахнулась, и, размахивая какой-то бумагой, вниз спустился начальник связи батальона лейтенант Фатуев.
— От самого Гурьянова!..
Командир батальона взял влажный листок, исписанный крупным почерком дежурного радиста.
«Благодарю за отличное выполнение боевого приказа,— радировал Гурьянов,— Награждаю орденами Отечественной войны первой степени капитана Трубачева, старшего лейтенанта Братюка, старшину Добродеева; второй степени — капитана Лясковского, рядового Нефедова; Красной Звезды — сержанта Авдошина, сержанта Приходько, рядового Ласточкина...» О! Тут целый список! — сказал Талащенко.— Т-так... «Представляю к званию Героя Советского Союза лейтенанта Волобуева, старшего лейтенанта Бельского; к ордену Красного Знамени...» гм... «майора Талащенко, капитана Краснова... Всему личному составу объявляю благодарность, желаю новых боевых успехов в деле окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков. Гурьянов».
Пока Талащенко читал, Краснов быстро записал на бумажке фамилии награжденных, спрятал свою тетрадь и листок в полевую сумку:
— Пойду обрадую народ.
— Плащ-палатку возьмите, товарищ гвардии капитан! — остановил его Зеленин.— Дождь на улице... А чай-то что ж? Так и не выпили?
— Успею, Саша. Потом.
Сначала Краснов пошел в роту Бельского. Дождь дробно стучал по мокрой плащ-палатке, тяжелые сапоги вязли в густой грязи, глаза еле различали в темноте поблескивающую на дне траншеи воду.
Бельский сидел в ротной ячейке управления, в окопе под перекрытием из жердей и соломы. На принесенных откуда-то камнях тлел робкий костерок, и командир роты, обросший и похудевший, нахохлившись, грел над огнем руки. Старшина Добродеев сидел, по-турецки поджав ноги, очень низко наклонившись к костру, и копался в объемистой полевой сумке.
— Опять, комиссар, не сидится? — весело спросил Бельский, увидев в отсветах костра Краснова, появившегося из хода сообщения.
— Поздравить тебя пришел.
Добродеев, заинтересовавшись, поднял голову.
— Получена радиограмма от Гурьянова,— сказал замполит,— Тебя и Волобуева представляют к Герою...
— Брось ты! — отмахнулся Бельский.— К Герою!..
— Серьезно, говорю! — Краснов вынул из полевой сумки листок.— Вот, специально записал.
Бельский как-то странно хмыкнул и часто заморгал, в упор глядя на замполита:
— Какое же это я геройство проявил?
— Начальству все видно, Боря.
— Волобуев — тот заслужил...
Краснов подсел поближе к огню:
— Да ты не один, не волнуйся... Нефедов твой «Отечественную войну» получил за подбитый танк...
— За сегодняшний?
Точно. Тут уж, честно сказать, я руку приложил. Передал по радио в политдонесении Дружинину, а там, видишь прямо в приказ.—Краснов протянул руку Добродееву: И тебя поздравляю, старшина! С орденом Отечественной войны первой степени.
Добродеев резко поднялся, чуть не пробив головой перекрытие над окопом:
— Спасибо, товарищ гвардии капитан. Служу Советскому Союзу!..
Вода стекала по стенам окопа, просачивалась сквозь солому над головой. От дождя некуда было скрыться. «Как же сейчас солдаты? — подумал Краснов.— Под открытым небом... В траншеях, в боевом охранении...»
— Надо было б народу сообщить, старшина,— сказал он.— Всему личному составу благодарность от командования корпуса.
— Это сейчас, товарищ гвардии капитан!
— Ты фамилии запиши.
Посвечивая себе фонариком, Добродеев переписал в блокнот фамилии награжденных солдат и сержантов роты и пошел по взводам. Когда он скрылся в глухой черноте хода сообщения, Бельский, молчаливо глядевший на огонь, поднял голову:
— Устал я. Спать хочется... Да мало ли чего хочется, когда сидишь вот тут, мокнешь и мерзнешь... Эх, скорей бы уж конец всей этой музыке! Надоело, честное слово!
— И мне надоело,— сказал Краснов.— Но теперь уже, по всему, недолго.— Он подбросил в костер обломок кукурузного стебля.— Ладно, отдыхай! Пойду в третью.
...На командный пункт батальона замполит вернулся часа через полтора. В блиндаже горела лампа из стреляной гильзы, было шумно, накурено, и Краснов не сразу понял, в чем дело. Только разглядев на столе консервные банки, окорок, буханку хлеба, фляжки, он догадался, что приехал с того берега Никандров.