Вдоль пологого спуска к мосту, сбившись на правую сторону дороги, с выключенными фарами и заглушенными моторами стояли десятки машин. То в одном, то в другом месте искорками-угольками изредка посвечивали огоньки самокруток. Где-то заливался аккордеон. Скрипя петлями, хлопали дверцы кабин. Под ногами людей чавкала грязь. Сыпал и сыпал с темного бархатного неба снег.
Внезапно влажную звенящую темень пронзил яркий голубоватый пучок света. Он вырвался из-за поворота дорожной выемки и обнажил забитый машинами, повозками и людьми спуск к реке. Талащенко обернулся и сразу понял — танки.
У пропускного шлагбаума его догнал открытый «виллис».
— Где начальник переправы? — высунувшись из-за стекла, спросил у часового офицер в папахе.
Талащенко шагнул к машине:
— Я здесь.
— Я Гоциридзе. Могу переправляться?
— Можете, товарищ гвардии полковник.
— Отлично!
— Только прошу погасить свет.
— Стрельцов, фары!
Фары «виллиса» мгновенно погасли.
Гоциридзе отцепил от пояса электрический фонарик, просигналил зеленым светом остановившимся танкам, потом опять повернулся к Талащенко:
— Как на той стороне?
— Пока пробок но было...
— Ну, хорошо.
Широкогрудые, приземистые «тридцатьчетверки» начали осторожно спускаться к Дунаю. В открытом люке головной машины Талащенко заметил темную, посеребренную снегом фигуру танкиста. Он стоял неподвижно, высунувшись из башни по пояс, и смотрел вперед. Земля вздрагивала. На том берегу, где танки взбирались по крутому склону, тяжело взвывали моторы. По дороге, в свете изредка включаемых фар, метались длинные уродливые тени, и ночь от этого казалась еще чернее и глуше.
Подошел и встал рядом лейтенант Бахарев.
— Здорово! — сказал он.
Талащенко не понял.
— Что именно?
— Здорово, говорю, получается, товарищ гвардии майор! Наши танки на Дунае, под Будапештом!..
— А-а! Добре, добре,— рассеянно ответил командир батальона, не отрывая глаз от противоположного берега. Там шоссе шло параллельно реке, и в мутной сырой мгле медленно таяла дрожащая цепочка огней. Воспользовавшись непогодой, полк Гоциридзе двигался с включенными фарами, и далекая дорога еще долго поблескивала сквозь метель этими частыми мигающими огоньками.
Катя сидела в кабине грузовика, молча наблюдая за суетой на переправе. Очень хотелось спать. Может быть, от того, что рядом, уткнувшись в баранку, тихо всхрапывал пожилой санротовский шофер, но скорее всего просто от усталости. Всю прошлую ночь обрабатывали раненых, утром отправляли их в медсанбат, а днем грузились.
— Санрота семнадцатой? — громко спросили вдруг снаружи.
Катя узнала Талащенко и удивилась: «Он здесь?»
— Ну что вы там? Уснули?
Он сказал это нетерпеливо, с раздражением и уже хотел было пойти к соседней машине. Катя открыла дверцу.
— Да, да — санрота семнадцатой.
— Погодите,— медленно проговорил Талащенко, возвращаясь обратно,— Вы ж, кажись, Катерина Васильевна? Ну, конечно — новенькая! Здравствуйте! — Он снял перчатку, протянул Кате руку и, не выпуская ее руки из своей, спросил: — Наверно, надоело ждать? Ничего! Сейчас мы вас переправим... Сухов!
По ту сторону грузовика послышались торопливые шаги.
— Я здесь,— сказал, появившись из-за машины, Сухов.
— Давайте двигаться.
— Ясно. Грачев, заводи!
Передняя машина тронулась. Шофер, сидевший рядом с Катей, помотал головой, отгоняя сон, нажал на стартер и вывернул баранку руля, выводя полуторку на середину дороги.
— Не гони! — предупредил его вскочивший на подножку Талащенко.— В кювет затянет.— Он склонился к окошку.— И чего вы, Катерина Васильевна, так рано туда едете?
— Какая разница когда!..
Далеко позади, в самом начале спуска к переправе, неожиданно грохнул снаряд. Послышалось громкое, испуганное ржанье лошадей, крики, автомобильные гудки.
— Ну вот, начинается! — Талащенко с досадой оглянулся.— Теперь на полчаса, как по расписанию... Стой, водитель! Надо переждать.
Он соскочил на землю и широко распахнул дверцу:
— Идемте. Тут блиндажик.
— А доктор? — спросила Катя.
— Возьмем и доктора. Быстрей!
Разрывы стали чаще. По сторонам, озаряя снежную мглу, с грохотом вспыхивали голубовато-рыжие столбы огня.
Передняя машина, «санитарка», взяла вправо и сразу остановилась. Около нее мелькнула темная фигура Сухова.
— Быстрей, говорю! — прикрикнул на Катю Талащенко.— Мы в укрытие,— пояснил он Сухову, который уже оказался около них.— Идемте!..