Она подошла к окну, взобралась на деревянную приступку и стала внимательно вглядываться в людей по обеим сторонам улицы. Потом слезла по ступенькам, прошла в комнату сына. Дона Алзира знала наизусть все его вещи — именно она стирала, гладила и, когда было нужно, зашивала их, — так что очень быстро методом исключения выяснила, какую именно пару брюк и рубашку, какой галстук и ботинки надел сегодня Габриэл. Получалось, он выбрал ту одежду, в которой ходит на службу. Но по субботам они никогда не работают: их фирма не практикует сверхурочные, по крайней мере, так повелось с того дня, как Габриэла зачислили в штат. Нет сомнений, у него с кем-то назначено свидание.
Равнодушие, которое проявил падре Кризостомо к ее рассказу, заставило ее почувствовать свою полную беспомощность. Пожалуй, такой потерянной она не чувствовала себя со времени смерти мужа. И вспомнив, что, будь он даже жив сейчас, она все равно не нашла бы в нем ни сочувствия, ни понимания, дона Алзира огорчилась еще больше. В этот момент зазвонил телефон. Она тотчас решила, что звонит непременно Габриэл, чтобы извиниться за то, что не предупредил ее.
— Алло? — спросил робкий женский голос на другом конце провода.
— Я слушаю.
— Э-э, я хотела бы поговорить с Габриэлом, если можно.
— Его нет. Кто его спрашивает?
— Это его знакомая… Я позвоню попозже… Спасибо.
— Вы не хотите сообщить свое имя?
— Спасибо… Я не уверена, что он помнит… Еще раз спасибо. До свидания.
Дона Алзира восприняла этот телефонный звонок, как еще одно маленькое доказательство того, что с сыном творится неладное. Час от часу не легче: раз ему звонит девушка, значит, на встречу с ней он не пришел. И это может означать только одно — у него свидание с кем-то еще! Дона Алзира была уверена, что никогда ранее не слышала этот голос. А ведь она знала всех, кто звонил Габриэлу. Ну, не их самих, а их голоса. И еще она была уверена в том, что, если звонившая не захотела сообщить свое имя, следовательно, она хотела его утаить, а разве кому придет в голову скрывать свое имя, если он не занят чем-то таким, что следует скрывать? Дона Алзира вышла из комнаты сына и вернулась к окну на свой наблюдательный пост. Два обстоятельства томили ее душу больше всего: во-первых, ее сыном овладела какая-то напасть, а, во-вторых, падре Кризостомо отказался ей помочь. Со времени смерти Серафима падре Кризостомо был ее главным советчиком во всем, что связано с Габриэлом. И вот теперь — как раз, когда ей совершенно необходима его помощь! — он вдруг начал сомневаться и праздновать труса. Хотелось бы надеяться, что это вышло случайно и скорее связано с его возрастом, а не с утратой веры.
Когда ей исполнится шестьдесят, Габриэлу будет тридцать, у них дни рождения в одном и том же месяце, разница всего в неделю. А она-то мечтала отметить две круглые даты вместе, позвать всех родственников и знакомых! И ее волновало тогда, где устраивать эту вечеринку — ведь тесная квартирка во Фламенго не вместит даже родственников (их, впрочем, наберется немного), не говоря уж о коллегах и друзьях сына. Но сейчас в любом случае и речи нет ни о каком празднике. Дай Бог им с Габриэлом остаться целыми и невредимыми до того времени. В том, что это будет так, уверенности у доны Алзиры не было.
Габриэл хотел только одного — убедиться, что этот человек реально существует: ходит и разговаривает, как обычные люди, живущие в этом городе, что это не плод его фантазии, не бесплотный дух. Но удалось — к немалому его изумлению — выяснить лишь, что он работает по субботам и воскресеньям в небольших кафе и ресторанчиках, где устраивают детские праздники. Позже Габриэл сумел узнать, что тот дает кукольные представления и что ему помогает какая-то девушка. Или, может быть, наоборот, девушка в этом деле главная, а он на подхвате. В голове у Габриэла вообще не укладывалось, чтобы какой-нибудь злодей мог иметь отношение к детским праздникам, и уж совсем непонятно, при чем тут кукольный театр. Все три последних уик-энда он был занят тем, что обходил небольшие кафе в районе Сул, высматривая аргентинца. Неизвестно ни как его зовут, ни откуда он родом. Единственная примета, которую Габриэл хорошо запомнил, — это акцент, свидетельствующий о том, что тот приехал из страны, где говорят по-испански. Насчет Аргентины придумал сам Габриэл, всегда считавший ее жителей чем-то вроде цыган и относившийся к ним с большим подозрением. В некоторых из кафе, которые он посетил, действительно устраивали детские праздники, но никаких следов экстрасенса обнаружить там не удалось. Он не задавался вопросом о том, что будет делать, если найдет его. Когда же он сам появлялся на детских праздниках, где его, естественно, никто не знал, то немедленно оказывался под обстрелом испытующих взглядов, особенно со стороны родителей именинников. В этих взглядах читалось некое дружелюбное недоумение: они будто благодарили его за то, что он их посетил, и в то же время пытались сообразить, кто он такой. Иногда ему даже предлагали сандвич и стаканчик чего-нибудь. Неизвестно, что за преступление может совершить он в будущем, но преступником чувствует себя уже сейчас, прокрадываясь, словно вор, на чужие праздники. Уходил он оттуда, стыдливо понурив голову и бормоча про себя извинения.