— Уэлбер, мне нужны этот аргентинец и его женщина. Завтра утром. Представь это как приглашение на обычную беседу, не пугай их. Если он не согласится, тогда попытайся его убедить.
— А девушка тоже нужна?
— Да, обязательно. Не давай себя обмануть ее молчанием, она настолько же во всем замешана, как и он. И проследи за Габриэлом, когда он пойдет с работы. По крайней мере сегодня и завтра. Будь осторожен, он ведь тебя знает в лицо.
Следующим шагом его плана было сообщение для Ирэн, которое он оставил на ее автоответчике. Ответный звонок раздался только поздно вечером.
— Что, опять пойдем пить пиво? — с присущей ей непосредственностью спросила Ирэн.
— К сожалению, нет, по крайней мере сегодня.
— Вы уже не работаете?
— Я не работаю в том смысле, как вы думаете. Эти два вечера, что мы провели вместе, не были для меня работой.
— Это точно, и для меня тоже.
Эспиноза все еще не привык к шуточкам Ирэн.
— Вы не против, если я задам несколько вопросов по телефону?
— Лучше бы они были личными, но раз уж нет, то валяйте. Что вы хотите узнать?
— Что Ольга рассказывала о Габриэле?
— Немного. Сказала, что они работают вместе, что он очень милый и симпатичный, обаятельный и общительный, по крайней мере с ней, и что он единственный в их компании, с кем она была бы не прочь переспать, но он слишком стеснителен, и мать слишком следит за ним, контролирует каждый шаг, но что, несмотря на это, она затащит его в постель.
— И она затащила?
— Не думаю. Она бы мне об этом рассказала.
— А между вами и им ничего не было?
— Помимо ненависти с первого взгляда?
— Ненависть?
— Он точно меня возненавидел. Я думаю, он даже поссорился с Ольгой из-за меня.
— Почему?
— Потому что он ненавидел меня, я же говорю. Я не знаю в точности, что произошло, но, думаю, ему не понравилось, что Ольга притащила меня на ту встречу в участке.
— А вы догадываетесь почему?
— Он решил, что я отвлекла ваше внимание от него. Что, конечно, правда. Я сидела там и думала, насколько все это смешно!
— Он о чем-нибудь говорил с вами?
— Ни слова.
А вот вы говорили, будто он виноват в смерти Ольги, — это основано на каких-то конкретных вещах или просто эмоции?
— У меня нет никаких свидетельств против него, но это не лишено оснований. Да вы подумайте, Эспиноза! Мы ведь оба понимаем, что она не самоубийца. И понимаем также, что вероятность подобного несчастного случая в высшей степени сомнительна. Так что остается убийство. Всякий человек знает, кто так или иначе желает его смерти. Если кто-то умирает, все, что надо сделать, это найти этих людей и проверить их алиби. В случае с Ольгой Габриэл, по крайней мере, подходит по всем параметрам.
— Что до возможностей совершить преступление, то тут я согласен, но у него нет мотива. Судя по тому, что он мне рассказал, у него не было никаких причин ее убивать.
— За исключением фрустрации.
— Что?
— Из-за его абсолютной убежденности в том, что он не может иметь с ней дела, как с женщиной.
— Почему вы так считаете? Она что-то говорила на эту тему?
— Нет. Чисто женская интуиция. Единственная вещь, которую она сказала, это что он очень зажат в этом смысле, что она давала ему множество авансов, но он ни разу не решился даже сам взять ее за руку.
— Ну, если все, кто стесняется заниматься сексом, станут убийцами…
— А разве не справедливо утверждение о том, что люди убивают только по двум причинам — из-за секса и из-за денег?
— Более или менее.
— Ну, милок, так у него не было ни того, ни другого!
— В следующий раз возьму велосипед, таскался за ним почти три часа!
— И?
— И пусто! Ну, он и ходок! Казалось бы, ему надо было в сторону своего дома, так ничего подобного! Прямо не пошел и, похоже, вообще не беспокоился о том, куда бредет. Иногда возвращался и вновь шел по той же дороге, причем зачем, совершенно не понятно. Ходил кругами, шастал туда-сюда, с одной стороны улицы на другую и обратно, и опять-таки — безо всяких видимых причин! В целом этот сумасшедший путь занял больше трех часов, причем по прямой это заняло бы час от силы. Он нигде не останавливался, ни с кем не встречался, никому не звонил, не останавливался даже, чтобы попить воды, кофе, зайти в туалет и прочее. Две вещи привлекли мое внимание. Первая, это что он иногда лез правой рукой в карман пиджака, и я заметил, что в кармане лежит нечто тяжелое, и могу побиться об заклад на свою зарплату, это не что иное, как пистолет. Еще в некоторые моменты мне казалось, что он плачет. Да, и вторая важная вещь: если пустить за ним роту солдат — он их не заметит.