— Вы совершенно правы, комиссар, но думаю, вы измените свое мнение, когда услышите, что я вам скажу.
— Если вы хотите дать показания, то вам надо посоветоваться с адвокатом.
— Присутствие или отсутствие адвоката ни на йоту не изменит моих показаний.
— Хорошо, дона Алзира я вас выслушаю, но хочу сразу поставить вас в известность, что это ни в коем случае не означает, будто ваш сын освобождается от дачи показаний.
Он позвал Уэлбера, закрыл дверь в кабинет и предупредил, чтобы их не прерывали.
— Какие события вы имели в виду сеньора, когда сказали, что ваш сын не имел к ним никакого отношения?
— Я имела в виду смерть той девицы и того иностранца.
— Почему вы считаете, что ваш сын не имеет к ним никакого отношения?
— Я не говорю, что он не имеет к ним самим никакого отношения, действительно, он представлял собой исходный толчок всех событий — или, вернее, не он сам, а предсказание этого иностранца. Мой сын является всего лишь жертвой.
— Имеются серьезные указания на связь вашего сына с этими смертями.
— Он никого не убивал.
— Почему вы так уверены в этом, сеньора?
— Потому что это сделала я.
Эспиноза и Уэлбер одновременно наклонились к доне Алзире, как люди, которые сомневаются в том, что они верно услышали сказанное.
— Что вы сказали, дона Алзира?
— То, что слышали. Я убила их.
Ее голос был ровным и спокойным. В нем звучал не гнев: в нем была надменная горделивость, будто она ожидала похвалы за то, в чем призналась. Дона Алзира продолжала сидеть ровно, она и пальцем не шевельнула, руки ее покоились на замке дамской сумочки.
— Сеньора, вы сознаете последствия того, что вы сейчас сказали?
— Конечно. Я призналась в двух убийствах, хотя и не считаю, что это убийства.
— Вы действовали так, чтобы защитить себя?
— Смотря в каком смысле. Я защищала не себя, а своего сына.
— Вы можете рассказать, как именно вам удалось их убить?
— Конечно. Но это потребует некоторого времени.
— Об этом можете не беспокоиться! Мы готовы внимательно слушать вас, независимо от того, сколько для этого понадобится времени.
— Хорошо, хотя трудно точно сказать, когда именно это началось. Я бы сказала, это связано с тем, что падре Кризостомо отказался мне помочь в битве со злом. Я поняла, что он постарел и потерял силу духа, что была свойственна старым христианским подвижникам, а он слишком погряз в благополучном существовании. Когда-то он, как тигр, сражался со злом, верил, что бесов надо изгонять, а теперь вот превратился в сытого ленивого кота. Я пожаловалась ему, что моего Габриэла одолели злые демоны, что надо срочно делать что-то, пока они не разрушили его душу, но падре Кризостомо не придал моим словам никакого значения. Он сказал, что Габриэлу нужно жениться и завести собственную семью — как будто он не имеет семью сейчас, как будто бы меня вообще нет, как будто он нуждается в какой-то другой женщине, чтобы заполнить эту пустоту! Мужчины не понимают, что значит, когда ты кого-то родишь, кого-то, кто является частью тебя, и остается частью тебя и позже. Вы никогда не понимаете, что такое быть матерью.
— Не вижу, какое это имеет отношение к убийствам.
— Но я же объясняю, комиссар! Если кто-то угрожает моему сыну, он угрожает непосредственно мне. Идет ли речь об угрозе его душе или телу, я воспринимаю это как угрозу моей душе и моему телу. Потому, как только я услышала о предсказании, которое сделал дух тьмы, у меня не осталось никаких сомнений в том, что на мальчика напали темные силы. И сын мой тоже в этом был уверен, потому и пришел к вам с просьбой его защитить и помочь. Вы хороший человек, комиссар. Но зло столь коварно, что умудряется захватить самых лучших людей, оно разрушает и их души — и это как раз произошло с вами! Зло принимает непредсказуемые формы, и одна их самых мощных форм — это женщина. Вы этого не понимали, но сразу после пророчества иностранца демонические силы приняли облик двух женщин. Одна — для Габриэла, одна — для вас, они стремились подчинить ваши души. И таким образом вы, сеньор, вы вначале выслушали моего сына с огромной симпатией, а потом вступили в связь с одной из них и полностью были ею захвачены. То же произошло и с Габриэлом, но он дольше сопротивлялся. Вы разве не заметили, как эти две девушки похожи? В действительности же они — суть два воплощения одной сущности. Мне удалось уничтожить одну из них.
Эспиноза застыл, потеряв дар речи. Уэлбер, который, сидя за столом, записывал все, что она говорила, вытаращив глаза, посмотрел на женщину, сидевшую напротив него и признававшуюся в убийстве двух человек с таким спокойствием, будто речь шла о краже рецепта пирога у соседки.