’ітож, как представляется, в горьких словах молодого сербского принца содержалась влая доля истины. Сербия уже сделала свой выбор, подняв памятным летом 1914 г. •вишенную Веной перчатку, и с честью подтвердила его, дважды (в августе и декабре) ■клзб «в нокдаун» сильнейшего на порядок противника. С ее же соседями - в первую «□ель Болгарией и Румынией - страны Антанты только вели «торговлю». И разменам монетой в ней были сербская Македония для Болгарии и заселенный в значительна :тепени сербами Банат для Румынии. Об Италии в данном контексте упоминать не о ней речь уже шла.
Тем не менее, союзники продолжали давление - уж слишком велик был соблазн ^►■Е-уть в войну Софию. По мысли официального Петрограда, «выступление Болгарии ■а настоящих условиях важнее вероятного ухода Пашича и возможного временного ■: эбуждения в Сербии»41. И вскоре последовал очередной совместный демарш (теперь rwę л имени четырех держав) с требованием уступить Македонию. Но Пашич наотрез •гтэзался приступить к подготовке общественного мнения своей страны в нужном для пжзников духе, полагая это их требование «неприемлемым». «Сербию распинают, в самую критическую минуту ее ампутируют»42, - заявил он поверенному в делах России 1.Н. Штрандтману. И, думается, сербский премьер имел право на столь эмоциональное ■ -неполитичное» заявление, ибо какое у него еще могло сложиться впечатление, если * :т> пка, требуемая в пользу Болгарии, вполне определенна, тогда как от Сербии дружественные державы скрывают содержание соглашения с Италией (по требованию пос-телней. - А.Ш.) и не посвящают ее в переговоры с Румынией»43.
Логичность и внутреннюю правоту непреклонной позиции Пашича признавали даже некоторые политики Антанты. Так, Дэвид Ллойд Джордж писал в феврале 1915 г. Э. Грею: «Я полагаю, что позиция сербского премьер-министра останется неизменной. Я сомневаюсь, чтобы он мог согласиться отдать значительную часть сербской территории заранее, зе получив взамен ничего определенного. Это произвело бы такое расхолаживающее впечатление на сербскую армию, что парализовало бы ее действия. Сербская армия так блес-тїщє сражалась, что это было бы для нее несчастьем»44. Прав оказался будущий премьер Великобритании - позиция сербского лидера так и осталась неизменной.
Когда 3 августа державы представили Пашичу новую, Бог весть какую по счету, ноту аналогичного содержания, с некоторыми, правда, нюансами, тот заявил русскому посланнику, что «Сербии остается бороться из последних сил не только с Австрией, но и с собственными союзниками за защиту родной земли и кровных интересов». Выразив :вою благодарность России за то, что «она все сделала, что могла», сербский премьер был непоколебим в главном - «требовать от нас невозможного она не может». Когда же Г.Н. Трубецкой, по его собственным словам, «обратил внимание Пашича на опасность, добиваясь всего (а речь шла о нежелании держав дать какие-то гарантии в отношении Хорватии, их „молчании" о словенских землях, а также о нейтрализации и того куцегс участка побережья, который „выделялся" Сербии. - А.Ш.), ничего не получить, и на то. что сербам предстоит сделать выбор между Македонией и южным славянством», тот ответил: «Мы выбираем Македонию!»45.
В официальном ответе, понятно, он не мог пользоваться столь прямолинейным слогом. Выраженный в иной форме, сербский демарш, однако, мало что менял по сути - Сербия соглашалась с уступкой Македонии болгарам при условии «формального обещание союзных держав в том, что Хорватия с городом Риекой будут объединены с Сербией, чт d словенские земли будут освобождены и получат право на свободное самоопределение, что к Сербии будет присоединена западная часть Баната, совершенно необходимая дл32 обороны столицы и долины Моравы’». Передача македонских земель предполагала:! сразу же, «как только Сербия вступит во владение обещанными ей территориями, a pai-но теми, которые упомянуты выше»46.
Такое «согласие» не могло, естественно, удовлетворить союзников, желавших получить от сербов все и немедленно. Те же стояли на своем твердо, готовые скорее м честью погибнуть, чем идти на самоубийство»47. Ситуация складывалась тупиков напоминавшая затишье перед бурей, и она не замедлила разразиться грозой - в окти ре 1915 г., после начала третьего, теперь уже совместного австро-мадьяро-германског-х вторжения в королевство, под командой немецкого генерал-фельдмаршала Августа фс; Маккензена, Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав и немедлени напала на Сербию.
32
О том, что последнее требование являлось для сербов жизненно важным, говорит тот что их столицу Белград и пограничный австро-венгерский городок Земун разделяла река Сава.
■ Отношение сербов к «новым союзникам» было соответствующим. Д. Ллойд Джордж «епоминал о конференции мира в Версале и пребывании на ней Н. Пашича: «Он относился і итальянцам с глубокой неприязнью и недоверием. Враждебность Соннино к югославам -.л-остью оправдывала Пашича. Когда в разговоре с ним об итальянских претензиях на Залмацию я указал на жертвы, которые понесла Италия, и на ее тяжелые потери в борьбе с Австрией, Пашич ответил своим спокойным и приятным голосом: „В сражении убивают больше людей когда они бегут, чем когда они дерутся"» (Ллойд Джордж Д. Правда о мирных заговорах. М., 1957. Т. 2. С. 44).