— Вы… ему отказали? — Хантингтон не удержался от улыбки. Он подумал, что в общем Черчилль правильно поступил, пойдя на переговоры с Тито. Так, наверное, паук уговаривает муху «зайти к нему в гостиную для важной приятельской беседы». Но Черчилль, видно, и не подозревал, что удовольствие высосать из «мухи» все соки и потом выбросить ее мертвой достанется отнюдь не британскому пауку.
— И что же? — спросил американец.
— Он согласился со мной, что это будет неблагоприятно встречено народом, особенно армией, — ответил Тито.
— Это верно, и вы правильно поступаете, заботясь о том, чтобы в народе не подумали о вас дурно. К тому же англичане уже опоздали. Красная Армия их опередила. Да и зачем они здесь, когда есть вы и ваши войска? А если старый тори хочет послать своих мальчиков в Венгрию, то он может это сделать через Триест и Истрию.
— Другое дело! — подхватил Тито. — Но я все-таки согласился предоставить англичанам авиационные базы на островах и на материке в Задаре, согласился открыть для их флота все порты. Я уже дал указание властям на местах и частям своей армии, чтобы в случае высадки западных союзников их везде встречали как подобает — по-братски…
— Это теперь уже не так важно, — пренебрежительно уронил Хантингтон.
— Но мало того. Я обещал Черчиллю включить в состав своего правительства доверенных людей короля Петра и еще кое-какой эмигрантский сброд. В общем с Англией я уладил… Но дело в том, что приход Красной Армии в Югославию всколыхнет народ, народ будет требовать…
— Чего? — насторожился американец.
— Ну, сами понимаете… Нелегко будет отбросить те лозунги, которые мне пришлось выдвинуть, чтобы за мной пошел народ, и ту цель, ради которой…
— Довольно! Неужели у вас еще не все поняли, что настоящее процветание Югославии может наступить только в результате финансовой и прочей поддержки со стороны одной лишь Америки? — В голосе Хантингтона послышался вызов. — Кто, кроме нас, американцев, в состоянии возместить вам убытки, которые мы же причинили бомбежкой всех этих ваших экономических и рабочих центров вроде Белграда, Суботицы, Ниша, Брода, Осиека и Лесковаца?
— Боюсь, что партизаны, несмотря ни на что, будут добиваться своего.
— В этом случае, — с азартом продолжал американец, — есть еще одно радикальное средство, чтобы избавиться от слишком восторженных поклонников советского примера. В Первом Пролетарском корпусе у вас, я знаю, большинство рабочих и коммунистов. А командует им наш испытанный друг Попович. Вот и заставьте его с корпусом задерживать немцев где-нибудь в долине Моравы: пусть его пролетарцы кровью докажут свою преданность русским. Вам следует вызвать сюда Поповича и дать ему соответствующие инструкции. Ну хотя бы посоветуйте использовать лозунг русских: «Коммунисты, вперед». А впрочем, вы сами коммунист, вам лучше знать коммунистические лозунги.
— Да, — поперхнулся Тито. — Это можно сделать. Но все равно мне будет потом очень трудно лавировать и скрывать свою линию от русских и от народа. Тем более, что в мое правительство и в государственный аппарат вольется много эмигрантов, и я буду вынужден принять в органы власти на местах часть королевских чиновников. Англичане и на этом настаивают. Но ведь народ меня за это не похвалит. Да и русские из миссии уже относятся ко мне настороженно. Они удивляются, почему в Сербии до сих пор так слабо развито народно-освободительное движение и не ведется по-настоящему партизанская война. Им не понравилось и то, что я ездил в Неаполь к Черчиллю.
— Но с вами там были и Ранкович и Арсо Иованович. Разве ваша поездка не выглядела как совершенно официальная?
— Арсо, дьявол, болтал, что я держал его в стороне от своих совещаний с премьером. Вообще он слишком откровенен с русскими. Каким-то образом они пронюхали даже о том, что я был в Риме. В Риме… — повторил Тито, тревожно нахмурясь.
— Но о подробностях поездки туда они, надеюсь, никогда не узнают?
Тито оторопело поднял глаза.
— А вы… вы что-нибудь знаете?
— Я? — Хантингтон чуть заметно усмехнулся. — А вы разве забыли, что вам предсказала по звездам некая дама?
— Какая дама? И при чем тут вся эта чертовщина и предсказания по звездам?
— Звезды-то наши, американские, — намекнул Хантингтон.
— Все равно это вздор. Никто ничего не может знать. Со мной был один Маклин.
— По моей просьбе…
— Вот как? Значит, и моей встречей с Доновэном… я тоже обязан вам?
— Отчасти…