— Прощай, моя родная…
Порывистый ветер, ветер моравских плавней, мягко шумел в головастой вершине тополя, нежно перебирая его бархатистые листья, и они, медленно кружась и перевертываясь, опадали на берег, источая тонкий запах предосенней свежести…»
15
…Самолет СИ-47 с Поповичем и Маккарвером на борту держал курс на запад.
Американец неотрывно смотрел, как проплывали внизу светлые излучины рек, лунные отблески на снежных вершинах и цепи гор с резко выступающими ребрами хребтов.
Вон Дурмитор, сверкающий своей белой шапкой, а вот, как слюдяная ниточка, вьется Неретва, стиснутая ущельями. Там Коница… Знакомые места! Прибрежная Полоска Далмации… Замечательные вместительные бухты и заливы. Благодатный во всех смыслах край!
Самолет пошел на снижение. Вот оно, синее море! Розовея под первыми лучами солнца, поблескивали в волнах лаковые тела дельфинов. Вот длинный остров Хвар… А по сторонам — острова Брач и Корчула. Словно три нетонущих авианосца, выстроившиеся в ряд и обращенные острыми носами на восток. Отличные в стратегическом отношении места!
Внезапно в воздухе появились английские истребители.
У Маккарвера похолодело в груди. Черт возьми! А вдруг «по ошибке» встретят так же, как встретили полковника Четковича?! Эти лайи умеют убирать с дороги тех, кто им мешает. Может быть, на очереди он, Маккарвер?
Но нет, обошлось. «Спитфайеры» приветственно покачали крыльями и пронеслись мимо.
Приближался небольшой, округлый, как орех, остров Вис. Сверху он напоминал военный лагерь. На скалистых высотах торчали стволы зенитной и полевой артиллерии, тут и там виднелись пулеметные гнезда. Среди виноградников и на каменистых взгорьях, за чертой селений, раскинулись военные склады, обнесенные колючей проволокой. У пристани в Комиса стояли транспортные суда, на рейде — два эсминца… По узким дорогам сновали армейские грузовики и «джипы».
У Маккарвера отлегло от сердца. Вздох облегчения вырвался и у Поповича.
Самолет сел на аэродроме в центре острова, в долине. Здесь было тесно от «спитфайеров» и «галифаксов».
Маккарвер удивился, что его с Поповичем никто не встретил, хотя радиограмма о вылете была послана в верховный штаб.
Пришлось клянчить «джип» у летчиков. Добрались, наконец, к пещерам, специально оборудованным для Тито и его ставки, в горах недалеко от города Вис.
— Ну, вот мы и дома, — сказал Маккарвер.
Генерал-лейтенант расчерянно улыбнулся.
— Да, как будто. Tout est bien qui finit bien.[82]
Он что-то не узнавал штабной атмосферы. Обычно здесь сторожко ходили патрули, держа оружие наготове; не было слышно ни громких голосов, ни песен. А сейчас бойцы из охраны штаба сновали взад и вперед, зычно и весело переговаривались, напевали. Они упаковывали и таскали вещи, штабное имущество, архив. Арсо Иованович энергично распоряжался подготовкой к отъезду.
Попович подошел к начальнику штаба с докладом. Маккарвер, чувствуя неладное, поспешил на берег залива к вилле Хантингтона. Но шефа дома не оказалось. Прислуга сообщила, что он уехал с Ранковичем купаться на пристань.
Маккарвер зашел в помещение английских членов миссии. Ни души! Лишь на боковой открытой веранде лежал в шезлонге капитан Баджи Пинч с мемуарами полковника Лоуренса на коленях. Длинный, в полосатом купальном костюме и огромной соломенной шляпе, он походил на переломленный гриб с зонтичной шляпкой. В руке он держал диковинный букет ярко-розового цвета, на коричневом стебле — «морскую розу».
Любитель адриатической флоры и платонический искатель приключений, чуть приподнявшись с места, лениво приветствовал Маккарвера. Серое лицо его с плоскими щеками и синяками под глазами носило явные следы бессонной ночи. С первого взгляда видно было, что настроение у англичанина невеселое.
— Наши русские союзники, сэр, уж слишком быстро продвигаются, — сказал Маккарвер, уверенный, что именно это обстоятельство послужило причиной угнетенного состояния Пинча.
Тот неожиданно проявил не свойственный ему темперамент.
— Проклятие всем! — воскликнул он, вскочив с шезлонга. — И нашей балканской авиации, и ротозею Вильсону, и этому прохвосту Тито.
Маккарвер опешил:
— В чем дело, сэр? Что случилось?
— Что случилось, сэр? Что?! — Пинч в бешенстве зашагал по веранде. — Тито сбежал! Бесследно исчез с острова. Есть телеграмма от Черчилля. Он возмущен! Невероятная история! Удрать, ничего нам не сказав. Позор для нашей миссии! Так всех подвести — типично ефрейторская наглость!..