На скомканной бумажке был написан адрес, который Юхан давно уже выучил: «Ул. Кальвица 16».
Юхан ожидал увидеть высокотехнологичный комплекс, где специалисты ходят в халатах, а в кабинетах сидят серьезные дельцы в дорогих пиджаках. Но это было обычное серенькое здание, стоявшее на сваях, в котором работали не менее обычные люди. В двенадцатом кабинете, номер которого тоже был указан в записке, его встретил круглолицый якут – сама радушность и гостеприимство. С трудом верилось, что родители Юхана, представляющие интеллигенцию, и этот простой работяга в колючем свитере и тюбетейке – люди одной профессии.
Юхан представился.
– Как, как? – переспросил якут?
– Называйте Юрой.
– Хорошо, Юра. Вот садись, дорогой! – с улыбкой сказал якут, будто распеваясь и делая акцент на буквах «х» и «р».
Дальше шли бюрократические формальности, во время которых прошло и собеседование, и знакомство.
– Ты парень крепкий, должен привыкнуть. Но вот объясни мне, старику, зачем ты в такой даль тащился? Разве дома плоха?
Юхан улыбнулся и пожал плечами.
– Зиму здесь проведешь – поймешь, что дома хорошо. Даже местные не хочут работать там. Ведь один ты там будешь, да кыыл таба1, да тайга.
– Привыкну.
– Эй, молодой. Жалеть потом будешь.
– Кто ж знает, может, мне понравится, – сказал Юхан, все также улыбаясь.
Якута, прожившего здесь всю жизнь, позабавила самоуверенность юнца.
– А волков-то не боишься?
Якут показал пасть волка руками и расхохотался…
Дальше была долгая поездка на автомобиле на север. Водителя звали Эрсан, он не умолкал всю дорогу – пересказал все свое генеалогическое древо и все расспрашивал про Мурманск и жизнь «европейцев». Несколько часов спустя «Нива» Эрсана остановилась посреди леса. Вокруг одни сосны и белое солнце просвечивает сквозь изморозь хвои.
– А дальше?
– Хех, а дальше таба. Олени, понимаешь?
И хоть Юхан ожидал много от неизвестной и дикой Якутии, но поездку на санях, в которые запряжены олени, он никак не мог предугадать.
И действительно, позади послышались крики погонщика и звоны колокольчиков. Поднимая клубы снега, сверкавшего на солнце, упряжка неслась по дороге, и два огромных оленя, выдыхая пар из огромных, черных ноздрей, приближались к ним.
– Пр-р! – крикнул каюр. И запыхавшиеся олени остановились, страшно качая рогами.
– Дорообо2! Кого привез?
– Дорообо, дорообо. Вот везу. Будет на дальнем аларе работать – геолог.
– Метеоролог, – поправил Юхан.
– У, холодный, пустой место, – сказал каюр, поежившись.
–Ну молодежь ведь. Что в голове у них не поймешь, —сказал Эрсан, будто не замечая Юхана.
– Как звать-то?
– Юха… Юра.
– Ну удачи тебе, Юра. Тебе она понадобиться, – напутствовал каюр и передал хорей3 в руки Эрсана.
– Я думал, вы повезете.
– Нее… Эрсан в этом деле собаку съел, он-то и учил меня на санях ездить, а я пока в Ниве погреюсь.
На секунду Юхан позавидовал каюру.
– В машине не курить, слышишь, Эргиз, – Эргиз(так звали каюра) уже доставал из пачки сигарету и направлялся в сторону машины. – Залазей, Юра! С ветерком домчим. Тут недалеко! – весело крикнул Эрсан, запрыгнув в сани.
– Нуу… Давай! Не растряси, ведь не привыкший он, – напутствовал Эргиз.
– Да ничего! Медленно поедем.
Долго еще Юхан не мог забыть первую в своей жизни поездку в санях. Как свистел ветер, как слетала шапка, как переживал за багаж, норовивший вылететь из небольших саней. И хоть Юхан был одет тепло и прятался за спину Эрсана, холод все равно выхватывал крупицы тепла, пришлось укрыться шкурой, от которой все еще пахло зверем. Ветер хлестал лицо, ничего развидеть нельзя было, и казалось, что едут уже очень-очень долго. Юхан Давно уже не чувствовал пальцев.
Наконец, долгожданное: «Прр!», и Юхан выскочил из саней, прыгая и согревая замерзшие руки и ноги.
– За полчаса домчали.
– Полчаса!?
Юхану казалось, что прошло полдня.
– А ты быстрее бы хотел? – спросил Эрсан и громко рассмеялся от вида замерзшего пассажира, – пойдем, покажу тебе все.
И Юхан чуть не побежал за Эрсаном в избу, в надежде найти там печь и горячий чай.
Жизнь в лесу или добровольный затвор
С тех пор прошло почти два года. Уже никакой холод не мог удивить видавшего Юхана. Отметка -40 стала привычной для глаза. Первое время было тяжело. Во-первых, вездесущее одиночество, подкрепленное бескрайней тайгой и зверским холодом, угнетала не на шутку. Во-вторых, скудность рациона: раз в месяц Эрсан привозил в санях мешок картошки, среди которой попадалась и свекла, и морковь, и главное лук; рядом с мешком лежало несколько консерв, от одного вида которых пропадал аппетит. Если вкусовые позывы и гастрономические желания можно было заглушить и одолеть разнообразием способов приготовления картошки и пойманной дичью, то вот одиночество не отступало ни на шаг от Юхана, особенно в первое время.