– Кассандра нацелилась таскать карпов из пруда миссис Фанчулли, не иначе.
– Откуда ты знаешь, на что она нацелилась? – удивился Тарс.
– Дьявол разберет. Просто, чувствую, – с этими словами, Ральф смешал еще пару таких коктейлей, и подвинул стаканы к гостям. Тарс слегка поколебался, но Юхх подбодрил:
– Давай, попробуй, тут домашняя выпивка в сто раз лучше фабричной.
Озвучив такую оценку, он выпил первым, показывая пример. Тарс тоже выпил, вытер ладонью губы, и покачал головой:
– Вот фигня. Мне казалось, я более-менее понимаю, как было устроено общество перед Неназванной войной. Но после этих занятий с юниорами, я уже не уверен.
– Будь уверен: ты не понимаешь, – авторитетно сообщил Ральф.
– Гм… Объясни, пожалуйста, чего я не понимаю.
– Ты не понимаешь, как мало люди изменились с тех времен. Разумеется, генетическая модификация сделала нас намного устойчивее к внешним физическим воздействиям, а значит независимее от социальных сервисов. Но способность к идиотизму осталась.
– Это плюс, – заметил Юхх, – без способности к идиотизму, мы не сможем действовать методом проб и ошибок, и упадем по интеллекту на уровень социальных насекомых.
– А ты не встревай! – Ральф погрозил внуку пальцем, – разговор тут не о методе проб и ошибок. Разговор о ценности человека, иерархии потребностей, распределении благ, а также о том, что человек способен быть или не быть идиотом. От воспитания зависит.
– Зависит что? – спросил Тарс.
Дедушка Ральф ткнул себя пальцем в лоб и спросил:
– Что тут рисовали у человека в Древней Индии?
– Э-э… – ксеноинженер задумался, – ... Вроде, кружочек, знак той или иной касты.
– Да! Было четыре большие касты. Самыми ценными считались жрецы-законодатели. Дальше – военные-правители. После них – аграрии-ремесленники-торговцы. И самые малоценные: батраки-пролетарии. Еще ниже лежал внекастовый слой: те, кто заняты грязной работой – неприкасаемые. Юхх относился бы к неприкасаемым.
– Спасибо, дедушка, я тебя тоже люблю.
– Не ворчи, малыш. Так вот: большие касты делились на малые, по детализации видов деятельности, и принадлежность к той или иной касте определялась от рождения. Как специализация у особей социальных насекомых – у термитов и у муравьев. Не зря Юхх упомянул их. Общество получалось застывшее и хрупкое, будто стеклянная статуэтка. Примерно таким было общество перед Неназванной войной. Схема образования была нацелена на узкую кастовость. Специальные педагоги дрессировали детей, чтобы они получили узкие профессии-касты, обычно на всю жизнь. Лишь ценой тяжелых усилий человек мог подняться в более высокую касту, это называлось «социальные лифты».
– А количество получаемых денег жестко зависело от касты? – спросил Тарс.
– Да, каста была главным фактором. Внутри касты разница в получаемых деньгах была значительно меньше, чем между кастами. Но дело не только в деньгах. Еще в статусе, который определялся в первую очередь кастой, и лишь во вторую очередь деньгами.
Юхх глотнул коктейля с кашасой, прожевал кусочек ананаса, и полюбопытствовал:
– Как такое общество вообще могло чего-то достичь в плане технического прогресса? Первая космическая эра, ядерная энергетика, молекулярная биология, кибернетика...
– ОК, – дедушка Ральф поднял руку, – я понял вопрос. Все названное создано за очень короткий период XX века. Вся машинная цивилизации – от пароходов до космолетов, создана за 200 лет после краха феодализма в XVIII веке. Старая кастовая схема стала распадаться, и общество стало совершать последовательные технические революции.
– А дальше? – спросил Тарс.
– А дальше феодализм взял реванш и выстроил кастовую схему заново. Процедурно это случилось так. Люди, которым повезло денежно разбогатеть в период стремительного прогресса, хотели укрепить свое элитное положение. И для этого они стали поощрять дробление ремесел на касты. В начале XXI века общество построилось в тысячи узких формальных профессий-каст, связи между которыми слабели. Человек одной касты не понимал, что делает человек другой касты, даже смежной. У большинства людей уже пропадало понимание цельных объектов. Узко-кастовый медик не понимал устройство человеческого организма: он занимался только системой кровообращения, или только определенным типом инфекции. Авиаконструктор не понимал, как летает самолет: он занимался только турбинами, или только гидравлическими приводами. Качество любой работой – падало, ведь никто со стороны не понимал ее, и не мог проверить. В период перед Неназванной войной почти все машины бессмысленно усложнялись, и от этого функционировали хуже и хуже. Например, в 2010-е годы, после очередного апгрейда пассажирских авиалайнеров, они не могли удерживаться в воздухе без компьютерной балансировки. Софтвер балансировки делался людьми узкой специализации, причем ничего общего не имеющей с авиацией. Когда выявилась негодность софтвера, было невозможно исправить это, ведь никто не понимал механику самолета в целом. Короче: общество стало совершать все больше ошибок, и совсем разучилось исправлять их. В принципе, существовало немало людей с широким техническим кругозором, но они не получали места в индустрии, поскольку не проявляли лояльность к кастовой схеме.