– Ой, разбирайтесь сами, – сдалась она наконец и передала ему тетрадь. – Но имей в виду, Дима выходной сегодня.
Юлий недоуменно кивнул, впитывая эту информацию. Он никогда не задумывался, что Дима, как и все обычные люди, занимается чем-то еще, кроме того, что находится в общаге. Его присутствие было чем-то неизменным, основой их микромирка.
– Он не здесь? – вопрос глупо повис в воздухе.
– Выходной, Миронов, что не понятного я сказала? – Валентина Петровна сердито глянула на него поверх очков.
– Хорошо, – Юлий распахнул тетрадь и, когда старушка отвернулась, недолго думая написал большими буквами через все графы: "Murkel".
– Скажите ему, когда придет, что это важно, – попросил он, возвращая тетрадь, и, не дожидаясь ответа, вернулся обратно.
В комнате он напоролся на вовсю сосущихся на кровати Артура и Витю.
– Какого хрена?! – в этот раз Артур уже взвился с кровати и налетел на него. – Ты же ушел!
Витя пролепетал что-то доброжелательное, пытась прикрыть свой голый торс скомканным одеялом. Артур тоже был не слишком-то одет.
– Ты что, гандоны забыл? – не унимался Артур. – Вот тогда!
Он припечатал рукой грудь Юлия, и тому ничего не оставалось, как удержать пакетик.
– Сколько вам надо времени? – смирился он ради Вити.
Тот правда был отличным соседом и хорошим другом, портить ему личную жизнь не хотелось. Пусть даже она была с таким Атуром.
– Блин, ну сходи, погуляй, хотя бы на час! Поищи мужика того!
Артур уже выталкивал его как мог.
Оставшись в коридоре, Юлий понял, что забыл куртку, но еще раз тревожить влюбленную парочку ему не хотелось, и он бездумно вышел на улицу. Как был – в свитере поверх футболки, джинсах и кедах. Холодно стало сразу.
И сразу же его окликнул полузнакомый парень, который, кажется, раньше учился, но сейчас ушел в академку. У общаги часто ошивались такие половинчатые студенты, и Юлий посчитал, что эта компания ему подойдет лучше "радужной общины". Он метнулся в вестибюль и, пока Валентина Петровна дремала над книгой, стянул с вешалки какой-то рабочий ватник. Только вернувшись на улицу и натянув его, он уловил будто бы смутно знакомый запах дешевых сигарет. Похоже, одежда была Димина, а может, Юлий уже окончательно свихнулся на этой почве.
Впрочем, у того парня была бутылка какого-то дешевого коньяка, так что времени размышлять не было. Через полчаса они уже шатались в небольшом парке около общежития и распевали песни, разделив на двоих наушники и плеер.
К дверям общежития Юлий практически подползал, обтирая чужим ватником каждый угол и каждое дерево. Было уже заполночь. Дверь открыть ему не удалось – ноги и руки не слушались. Юлий решил немного перевести дух и подождать, пока голова перестанет кружиться. Он присел на ступеньки, прислонился спиной к двери и прикрыл глаза. В ту же минуту он уснул.
***
Пробуждение было резким и неприятным – Юлий сразу же ощутил боль в затекшей шее и холод, который буквально сковал все его тело.
– Вставай, говорю, муркель. Жопу отморозишь, – услышал он над собой знакомый сердитый голос.
Его как куклу вздернули на ноги, и Юлий тут же осел в чужих руках. В голове было все еще мутно, к горлу подкатывала тошнота. Он завозился, захныкал жалобно, ощущая неприятные позывы.
– Погоди, сейчас проблюешься. До толчка дотерпи, а то Валька устроит тебе потом за сюрприз на ступеньках.
Слабо понимая, где он и что, Юлий позволил завести себя внутрь, перед глазами то и дело темнело, он хватал воздух ртом, пока наконец не согнулся над унитазом.
Он не помнил, сколько времени просидел так – упираясь коленями в кафельный пол и прощаясь с дешевым коньяком и остатками своей гордости, но когда голову сунули под ледяную воду, сознание вернулось почти мгновенно. Юлий заорал, затрясся, проклиная своего мучителя.
– Не ори, муркель, быстрее отпустит. Первый раз нажрался, что ли?
На шею легла теплая твердая ладонь, заставляя снова склониться к раковине, и Юлий подчинился – зажмурившись, позволил холодным струям течь по затылку и щекам.
– Все, хватит с тебя.
Юлий понял, что его больше не удерживают, и, вцепившись все еще непослушными пальцами в край раковины, выпрямился. В зеркале отразилось его помятое измученное лицо и Димино – хмурое, озадаченное, будто бы даже встревоженное.
– Я тебя провожу, – после небольшой паузы сообщил Дима. – Жить будешь.