Как она завидовала Ане из зазеркалья!
Сейчас Аня томилась в одиночестве, бедняжка. Может, выпустить ее на чуток? Но нет, уже и гости пришли, и бабуля велела не портить праздник, а улыбаться. Даже в свой день рождения Юля не могла что-то решать самостоятельно, например, улыбаться или грустить?
За столом гости говорили о какой-то девочке – отличнице, победительнице всех возможных олимпиад, и про внешность не забыли упомянуть:
– А волосы-то длинные! Переливаются как река!
– А цвет-то, какой! Цвет какой! – не переставая, верещал чей-то писклявый женский голос.
– Каштановый! Не знаешь, что ли?! – низким тихим басом ответил чей-то бесстрастный мужской.
– Да, знаю, знаю, но словно самой дорогой краской покрасили! Насть, признавайся, ты какой ей шампунь покупаешь?
Юля чувствовала себя голой. Хотя на ней были джинсы и жёлтая нарядная кофточка в обтяжку, которая жутко не нравилась Юле, и она ни за что бы ее не надела. Была бы воля – сожгла в печке!
– Юлька, ты чего загрустила? – спрашивала толстая тётка в платье с очень уж глубоким декольте.
– Да так ничего… – тихо произнесла Юля, опуская голову.
Ей все больше и больше казалось, что она совершенно случайно оказалась на чужом празднике. Бабушка не посчитала нужным спросить, как внучка желает отпраздновать день рождения, да и желает ли. А Юля боялась и заикнуться о своих маленьких мечтах. Например, не звать в дом все отделение гнойной хирургии. День медика празднуется в конце июня, а на дворе начало марта. Ее день рождения – просто повод, чтобы созвать коллег. Осознав это, Юля почувствовала отвращение. Тело ее будто парило в невесомости: она ничего не значила, поэтому бабка-ведьма в очередной раз использовала ее.
Никем не замеченная, она встала из-за стола и ушла в ванную.
В зеркале она видела свое жалкое отражение. Аня не появилась. Чтоб позвать ее, надо написать маркером на зеркале перевернутые буквы (она давно не использовала бумагу), но сегодня это невозможно: полон дом людей. А Аню она вызывала только в одиночестве, когда бабушка на дежурстве, а дедуля, равнодушный ко всему, и не догадывался о ее странной дружбе со своим тёмным двойником.
Юля глядела на свое отражение в жёлтой кофточке и чуть не плакала: ей не нравилось, как она сидела на ней. Все выбирала бабка-ведьма!
Тут дверь резко распахнулась, и вошла Анастасия Николаевна. Юля вздрогнула.
– Ты чего здесь стоишь с кислой рожей?! К гостям иди! Не позорь меня!
– Я хочу переодеться… – робко сказала Юля. – Мне не нравится, как сидит эта кофта…
– И как она, интересно, сидит?! – заметно повысила тон бабушка.
– Слишком облегает. Я стесняюсь…
Анастасия Николаевна шумно вздохнула, запричитала о том, как она устала от внучкиных «выкрутасов», как она ее «достала, одолела и житья спокойного не даёт», словно Юля попросила купить самолёт, а не изъявила желание переодеться!
Но это было не самым страшным. Ведьма наклонилась к ней, стала щипать за живот, поясницу, спину и бока и при этом, истошно повизгивая:
– Где облегает?! Где торчит?! Давай отрежем! Отрежем! Ножом отрежем!
Анастасия Николаевна будто впала в сумасшествие. Она стояла в странной позе, визжала, как поросёнок и все щипала и щипала внучку за живот.
Юля же привычно замерла, терпела нападки и чувствовала вину за то, что вывела бабулю.
Юля не помнила, сколько времени прошло после экзекуции, но вдруг бабушка резко выпрямилась и вышла. Из-за двери послышалось:
– Здравствуйте, гости, дорогие! Проходите, пожалуйста! – привычно любезничала бабуля.
Юля же стояла и не шевелилась. Потом она заметила, как у нее их груди вырвался шар света, направился к зеркалу, и оно поглотило его. Отражение в зеркале хитро подмигнуло ей.
… Уже поздно вечером, когда гости разошлись, а Юля убирала после них стол, тётя Лида сидела с бабушкой на кухне. Они привычно сплетничали. Юля даже не вслушивалась в их беседу, но тут тетя Лида спросила о ней, мол, на золотую медаль идёт, наверное, поступит в лучший вуз. На что Анастасия Николаевна ответила:
– Какой вуз?! Да все это только благодаря мне! А как она без меня в вузе-то учиться будет?! Замуж пойдет! Только на это мозгов и хватит!
Юля уронила грязную вилку на пол.
Интересно, как это бабуля выбирала перед кем похвастать ее заслугами, а перед кем унизить и обесценить? Перед коллегами, наверное, лучше возвыситься за её счёт, а перед давней подругой можно и опустить ниже плинтуса. От подруги ненависть к внучке утаить сложнее: видятся очень часто, а с коллегами можно и слукавить раз в год.