Далее отечественный исследователь представляет уже своего Цезаря. Вероятно, центральным вопросом первых глав является вопрос о роли Цезаря в движении популяров, и здесь С.Л. Утченко возвращается к своей теории политических партий, в свое время приведшей к повороту в советской историографии{594}. Тщательно проанализировав термины, автор приходит к выводу об абсолютной неприменимости современного понятия «партия» к тем весьма аморфным объединениям, которые существовали в римской республике{595}. С другой стороны, сами термины «оптиматы» и «популяры» никоим образом не могут быть обозначениями партийных структур{596}. Далее автор продолжает скорее гельцеровскую традицию, все же признавая наличие в Риме элементов «партийности» и считает оптиматов и популяров большими идейно-политическими течениями, в рамках которых действовали небольшие, как правило, «личные» партии, основанные на фамильных связях, клиентских отношениях и иных видах зависимости{597}.
Даже независимо от того, признаем ли мы существование единой «партии популяров», Цезаря никоим образом нельзя считать ее лидером. Хотя в 70-е гг. он приобрел определенную известность, он едва ли мог претендовать на руководящую роль в каком-либо объединении{598}. Более того, он так и не примкнул к настоящей демократической оппозиции, выбрав, вместо этого, вполне определенный путь политической карьеры{599}, с ее традиционными методами (устройство зрелищ, трата денег и достаточно стандартные пропагандистские кампании){600}. Цезарь вышел на широкую арену только тогда, когда он начал ориентироваться на Помпея. Его действия приобретают антисенатскую направленность, однако он не был ни крайним демагогом, ни «рискованным отчаянным игроком», всегда умея остановиться у последней черты{601}.
Хотя в 60-е гг. Цезарь постепенно набирал силы, это время стало для него сложной полосой неудач (сотрудничество с Катилиной, закон Рулла, дело Рабирия и др.){602}. Тем не менее, он продолжал восходить по лестнице магистратур, приобретал политический опыт{603} и, наконец, обнаружил в себе крайне ценное качество — умение не падать духом от неудач и благодаря собственной стойкости, превращать поражение в победу{604}. В это время Цезарь продолжал следовать в фарватере политики Помпея, а потому особое значение имеет и характеристика этого последнего, отличающаяся у С.Л. Утченко глубокой оригинальностью. Автор отвергает как мнение Т. Моммзена, считавшего Помпея ничтожеством, неспособным взять идущую в руки власть, .так и точку зрения Эд. Мейера о его стремлении создать некий «принципат Помпея», т.е. особую синтетическую систему управления{605}. Для С.Л. Утченко Помпей был образованным и просвещенным вельможей, воспитанным в духе глубокого уважения к римской законности и не желавшего уходить с конституционной почвы{606} Этот талантливый человек дела был глубоко привержен существующему, строю и поступал «как должно», мало задумываясь над тем, что из этого выйдет{607}.
Значительную часть своего труда С.Л. Утченко посвящает первому триумвирату, причинам его создания и целям его участников. Не будем перечислять все основные выводы автора, из коих некоторые весьма интересны и оригинальны, отметим лишь общую тенденцию отрицания у триумвиров каких-либо глобальных политических концепций и признания того, что на первом месте находились вполне конкретные злободневные цели{608}. Впрочем, триумвират мог и перерасти эти чисто тактические задачи, а фраза Катона, что объединение этих лидеров было страшнее, чем внутренняя борьба или гражданская война, вполне справедлива, если иметь в виду не благо всего римского общества, а интересы сенатской республики{609}.
В период консульства Цезарь начинает отходить от движения популяров. Хотя основное мероприятие, аграрная программа, была выдержана в русле политики последних, другие мероприятия реформатора были просто выполнением обязательств перед коллегами по триумвирату. Цезарь начинает понимать, что неорганизованная масса народа уже не может быть прочной и надежной опорой его планов{610}, тем более, что у городской «массы» появился новый альтернативный лидер в лице Публия Клодия{611}. Новой целью Цезаря было получение провинции и армии и, отправляясь в 58 г. в Галлию, он едва ли имел какие-либо четкие планы и намерения, но уже совершенно определенно ощущал новые перспективы{612}.