Перед началом заседания заговорщики собрались вокруг диктатора. Луций Туллий Кимвр, в прошлом служивший под командованием Цезаря, ходатайствовал за своего брата, который принадлежал к партии Помпея и не получил разрешения вернуться в Италию. Другие подступили к Цезарю и умоляли его удовлетворить просьбу, прикасаясь к его одежде и целуя ему руки. Публий Сервилий Каска обошел вокруг кресла Цезаря и встал за его спиной. Диктатор отказался удовлетворить просьбу заговорщиков и спокойно отклонял их аргументы. Внезапно Кимвр схватил Цезаря за тогу и сдернул ее с плеча. Это был условный сигнал к атаке. Каска выхватил кинжал и нанес удар, но он так нервничал, что лишь легко ранил диктатора в плечо или шею. Цезарь повернулся и произнес нечто вроде: «Негодяй Каска, что ты делаешь?» По свидетельству некоторых авторов, он схватил Каску за руку и попытался вырвать кинжал, хотя, по версии Светония, он воспользовался собственным стилом как оружием и смог поранить нападавшего. Каска призвал на помощь своего брата (по словам Плутарха, при этом он вдруг заговорил по-гречески). Тем временем другие заговорщики наносили Цезарю колющие и рубящие удары. Несколько человек, включая Брута, получили случайные ранения в поножовщине, завязавшейся вокруг диктатора. Лишь двое сенаторов попытались помочь Цезарю, но не смогли прорваться к нему. Диктатор боролся до конца, стараясь вырваться из окружения. Марк Брут нанес ему удар в пах; некоторые утверждают, что при виде сына Сервилии он прекратил сопротивление и произнес свои знаменитые последние слова: «И ты, Брут?» К сожалению, у нас нет прямых доказательств версии Шекспира (et tu Brute). Потом диктатор накрыл голову тогой и рухнул у подножия статуи Помпея. Впоследствии на теле Цезаря насчитали 23 раны[97] [21].
Нападение было таким внезапным и неожиданным, что сотни сенаторов, собравшихся в зале, сначала не поверили своим глазам. Когда расправа завершилась и заговорщики столпились над телом в растрепанной и запятнанной кровью одежде, Брут обратился к Цицерону, не посвященному в тайну, и призвал его возглавить заседание. Он не успел договорить, как по залу распространилась волна паники и все остальные сенаторы, включая знаменитого оратора, разбежались в разные стороны. Заговорщики не рассчитывали на такую реакцию, но, все еще гордые успехом своего предприятия, вышли на Капитолий и воздели на шесте войлочный «Фригийский колпак» — головной убор освобожденного раба, символизировавший свободу, которую они принесли римлянам. Антоний некоторое время находился в укрытии, но немного спустя велел поднять тело, положить его в паланкин и отнести домой. Рим был ошеломлен случившимся, и никто не знал, что будет дальше. В конце концов Цицерон пришел на Капитолий и поздравил убийц, но когда Брут и Кассий спустились на форум и стали произносить речь с ростры, собравшаяся толпа не выказала признаков энтузиазма. Антоний остался в живых, как и Лепид, командовавший войсками, которые стояли лагерем за городской чертой. Первые дни прошли в напряженной, но примирительной обстановке; Антоний тайно встретился с заговорщиками, а на следующий день сенат издал указ, подтверждающий все законы и назначения Цезаря, так как отказ от них был бы невыгоден огромному количеству людей, включая многих заговорщиков.
97
Существует версия, что из всех ран, нанесенных Цезарю, лишь две были смертельными.