Сенат наделил Цицерона титулом pater patriae («отец отечества»), которым он гордился всю жизнь. Однако, к неудовольствию Цицерона, когда очередные народные трибуны приступили к своим обязанностям, некоторые из них обвинили сенат, постановивший казнить заговорщиков, в неправомерных действиях. Да и простой народ выражал открытое недовольство сенаторами, и более всего — Цицероном, а постылого тому Цезаря восхвалял как защитника прав народа. Популяры решили отомстить Цицерону. Когда консул в последний день своих полномочий обратился к сенату с прощальной речью, народный трибун Метелл Непот наложил вето на его выступление. Цицерону пришлось ограничиться несколькими словами. Он успел лишь сказать, что с честью выполнял консульские обязанности и спас город от потрясений.
Вступив в должность претора, Цезарь сразу же занялся государственными делами. В 83 году от пожара пострадал храм Юпитера, но только в 78 году консул Лутаций Катул взялся за восстановление храма, однако работы к тому времени, когда Цезарь стал претором, так и не были доведены до конца. В первый же день своей претуры Цезарь созвал на Форуме народное собрание. В это время выше Форума, на Капитолийском холме, сенаторы праздновали вступление в должность новоизбранных консулов. С холма они увидели большую толпу, внимавшую Цезарю, который, стоя на ораторской трибуне, держал страстную речь. Цезарь горячо возмущался тем, что, несмотря на отпущенные из государственной казны деньги на восстановление храма Юпитера, основы римского благочестия и могущества, храм так и не был восстановлен за целых четырнадцать лет. Он также намекнул, что часть отпущенных денег осела в карманах Катула, после чего предложил передать работы по восстановлению храма Помпею, который вот-вот возвратится в Рим. Собрание восторженно выразило согласие. Но этому решению воспротивились оптиматы. Покинув новоизбранных консулов, они спустились с холма, смешались с толпой, и Лутаций Катул потребовал, чтобы ему немедленно дали слово. Цезарь не мог отказать старшему оптимату, но на трибуну его не пустил. Он не забыл, что Катул возмущался его поступком, когда он всенародно демонстрировал изображения Мария, а потом противоречил ему в сенате, когда рассматривалось дело арестованных заговорщиков. Из-за сопротивления оптиматов Цезарю не удалось утвердить свое предложение, однако он дал им ясно понять, что, вступив в должность претора и получив полноту власти, позволяющую при необходимости использовать силу, он стал человеком, с которым следует непременно считаться.
В том же году Цезарь продолжил свою борьбу с оптиматами, поддержав народного трибуна Метелла Непота, который на деньги Помпея подготавливал его возвращение в Рим. Тогда армия Катилины еще представляла собой существенную угрозу, и Непот подготовил закон, наделявший Помпея широкими полномочиями, позволявшими ему разбить армию заговорщиков и восстановить порядок в Италии. Сенат уже имел дело с амбициозными устремлениями Помпея и решил на этот раз его урезонить. Это было опасно — у Помпея была огромная армия, и при желании он мог двинуть ее на Рим. Но Катон и его сподвижники-оптиматы уже имели дело с Помпеем и хорошо его изучили. Помпей жаждал славы величайшего полководца в римской истории, но, в отличие от Суллы и Мария, не стремился установить кровавую тиранию.
Однако планам Непота не суждено было сбыться. На Форум, куда он созвал собрание для утверждения закона, неожиданно явился Катон со своим приятелем, народным трибуном Минуцием Термом. Перед входом в храм Кастора и Поллукса сидели Непот и Цезарь, окруженные гладиаторами, а передними толпились люди, пришедшие на собрание. Протиснувшись сквозь толпу, Катон насмешливо спросил Цезаря, не затем ли он привел сюда гладиаторов, чтобы не допустить его на собрание. Даже популяры симпатизировали Катону за смелость и криками попросили его остаться. Цезарь пришел в замешательство, что случалось с ним редко, и не помешал Катону сесть между ним и Непотом. Толпа с интересом ждала, что произойдет дальше.
Непот дал знак своему помощнику, чтобы тот зачитал законопроект, но тут поднялся Катон и твердо произнес: «Вето!» Помощник растерялся, и тогда Непот стал сам зачитывать подготовленный документ. Катон выхватил его и порвал. Непот стал читать текст по памяти, но ему зажал рот рукой Терм. По знаку Непота, гладиаторы обнажили мечи, откуда-то взялись люди с дубинками, поднялся шум, толпа стала спешно рассеиваться, удалился и Цезарь. Однако Катон не дрогнул, хотя его и побили, и все же Мурена, сенатор, которого Катон, было дело, обвинял в лихоимстве, накинул на него свою тогу и увел в храм.