В июле Цезарю исполнилось пятьдесят, но он по-прежнему был полон сил и энергии. К неудовольствию оптиматов, он помог своему легату Марку Антонию получить должность авгура, а затем поспособствовал его избранию народным трибуном.
Тем же летом Цезарь вернулся в Цизальпинскую Галлию и совершил поездку по этой провинции, вербуя себе сторонников для возможной борьбы с сенатом. Он понимал, что, если дело дойдет до вооруженного столкновения с Помпеем и оптиматами, ему потребуются большие людские ресурсы и крепкий, надежный тыл. Куда бы Цезарь ни приезжал, ему везде устраивали пышную встречу: его приветствовала восторженная толпа, городские ворота украшались гирляндами и цветами, на площадях устанавливались пиршественные столы, ломившиеся от напитков и угощений. Объехав Цизальпинскую Галлию, Цезарь направился в свое войско, чтобы подготовиться к возможной гражданской войне.
Осенью 50 года в Италии то и дело говорили о том, что вскоре Помпей и Цезарь начнут воевать друг с другом.
Цицерон в письме своему приятелю Аттику из Афин сообщил, что Цезарь с четырьмя легионами движется к границам Италии. В то же время сторонники Помпея рассказывали о том, что в войсках Цезаря зреет недовольство своим полководцем, который собирается осуществить свои честолюбивые замыслы путем новой, теперь гражданской войны. Все эти суждения были далеки от действительности. Цезарь по-прежнему пребывал в Галлии, а его солдаты оставались ему верны и по его первому слову были готовы последовать за ним даже в преисподнюю.
Тем временем Помпей возвращался в Рим из Неаполя, поправившись после тяжелой болезни. По пути его следования ему устраивали не менее пышные встречи, чем Цезарю в Галлии. Уверившись в любви простого народа, Помпей проникался все большим высокомерием и, веря в свое могущество, дошел до такого пренебрежения к Цезарю, что высмеивал всех, кто страшился возможной войны. Он был убежден, что легко пополнит свое войско до численности, необходимой для разгрома противника. Помпей говорил: «Стоит мне только топнуть ногой в любом месте Италии, как тотчас же из-под земли появится и пешее, и конное войско»[44].
Зимой 50 года вероятность гражданской войны возросла. Цезарь продолжил готовить свое войско к войне, хотя и стремился ее избежать. Помпей и оптиматы не собирались идти на уступки Цезарю, особенно после того, как на их сторону перешел легат Цезаря Лабиен, ревностно служивший ему, а теперь посчитавший, что Цезарю Помпея не одолеть. Цезарь превратил Лабиена в такого богатого и известного человека, что тот в конечном счете уверовал, что победа над Галлией добыта не только Цезарем, но и им самим в равной мере. Возможно, переход Лабиена в лагерь Помпея в некоторой степени объяснялся и тем, что он, как и Помпей, родился и провел юность в Пицене, и на этом землячестве могли сыграть оптиматы. Но вне зависимости от поводов, склонивших Лабиена перейти на сторону оптиматов, Помпей обзавелся весьма искусным военачальником, знакомым со стратегией и тактикой Цезаря, которые тот использовал на войне. Цезарь отнесся к поступку Лабиена терпимо: после его отъезда отправил ему вдогонку его деньги и нажитое имущество.
Тем временем вернувшийся в Рим из Греции Цицерон, выражавший взгляды наиболее умеренных римских политиков, предпринимал отчаянные попытки уладить назревший конфликт мирными средствами. В середине декабря 50 года в письме Аттику он сообщил:
Происходящие события в государстве пугают меня. Насколько я знаю, почти каждый стоит на том, чтобы удовлетворить притязания Цезаря и тем самым не допустить гражданской войны. Цезарь, безусловно, наглец, но многого он не просит[45].
Хотя Цицерон и считал, что следует любой ценой сохранить мир в государстве, он тем не менее полагал, что если дело дойдет до вооруженного столкновения, то для сохранности республиканского строя и своей личной политической безопасности ему придется присоединиться к Помпею. Такого же мнения придерживались и умеренные сенаторы. Они стремились уладить злободневный конфликт, но если бы их принудили определиться, они бы присоединились к Помпею, чтобы не допустить низвержения республиканского строя и повторения кровавой резни, устроенной в свое время Цинной и Марием. Да и большинство римлян, власть предержащих или просто богатых, в случае гражданской войны поддержали бы оптиматов.
В декабре 50 года появилась возможность для компромисса. Курион провел в сенате закон об одновременном роспуске войск Цезаря и Помпея. Оптиматы во главе с Гаем Марцеллом при обсуждении этого документа бурно протестовали, понимая, что лишатся шанса сокрушить Цезаря, но в конце концов закон приняли подавляющим большинством голосов (370 — «за», 22 — «против»).