Среди пражских студентов в 20-е годы наблюдалось бурное политическое брожение. На арену борьбы вместе с отцами, завоевавшими национальную независимость, выходят сыновья. Они начинают свой путь в необычном, расколотом мире, реагируют на все со всем пылом молодости. По вечерам молодежь собирается в пражских ресторанчиках и маленьких кафе. Взгляды одних обращены к Москве, других — к Парижу, Лондону. Чуть ли не у каждого свои готовые решения «домашних» и мировых проблем. Максимализм и самоуверенность молодости уживаются с сомнениями и растерянностью перед реальной, а не книжной действительностью. Возникают самые разные художественные и политические общества и клубы с громкими названиями и программами. Всюду споры до изнеможения. Впоследствии многие из пражских студентов отреклись от того, что проповедовали: одни стали благонравными гражданами, другие пытались сохранить верность прекраснодушному, но сильно потрепанному, бесплодному «трактирному радикализму», третьи «взялись за ум», приспособились к существующему режиму… Среди тех, кто тянулся к социализму всей душой, был Фучик.
— Я твердо верю, — говорил друзьям запальчиво Юлиус, — что коммунизм призван истребить боль, зло, неправду, то есть все некрасивое, бесформенное, низменное.
Фучик быстро приобщился к политической жизни, стал членом коммунистической организации в пражском районе Старые Страшницы, неизменным участником всех демонстраций и митингов. Друзья Фучика вспоминали не раз, как он влетал к ним в комнату и, взволнованный, запыхавшийся от быстрого бега, уже в дверях кричал:
— Бросай все, идем!
Это значило: готовится митинг, политическая демонстрация или чье-нибудь выступление. И они шли. На Вацлавскую площадь, на Карлин, на Жофин, на Пршикопы, в Люцерну, в Национальный театр, к парламенту или на Стрелецкий остров, где рабочие Праги впервые праздновали в 1890 году праздник 1 Мая.
Юлиусу и его друзьям не раз доставалось от полицейских дубинок. Но это их не смущало. На то и борьба! Фучик часто выступал на различных собраниях, митингах, был искусным оратором. Остроумие Фучика, умение не только не терять присутствие духа, а, напротив, воспламеняться, находить нужное слово, яркую метафору и сравнение блестяще выдерживали экзамен. Его популярность в кругах прогрессивного студенчества Праги растет, у него становится все больше друзей.
На этот период приходится большое событие в личной жизни: он знакомится с Марией Ваничковой — веселой, голубоглазой студенткой философского факультета. На лекциях они сидели рядом, вместе учились, на демонстрациях шли плечо к плечу. Когда Ваничкова, или, как ее ласково называли друзья, Ваничка, Ваня, уезжала домой, к своим родителям в Опочно, а Юлиус оставался в Праге или у своих родителей в Пльзене, он ежедневно писал ей нежные письма, полные страсти и нескрываемой тоски по ней.
Вскоре партия стала поручать ему ответственные задания. Однажды он выступал на митинге вместе с Антониной Запотоцким. Запотоцкий говорил о том, что народ представлял себе не такую республику, когда громил Австро-Венгрию и выходил с оружием в руках на баррикады, дороговизне и безработице, о капиталистах, фабрикантах, помещиках, которые не хотят отказываться от своих эксплуататорских привилегий. Затем на трибуну поднялся Фучик и от имени передового студенчества говорил о нищете и плохих социальных условиях жизни студентов, высокой плате за обучение, о том, что права студентов незаконно урезаются и молодая интеллигенция не может найти себе применения.
В 1925 году по инициативе коммунистов создается Общество экономических и культурных связей с Новой Россией. Его возглавил Неедлы. В лекциях, в выступлениях, в печати, в беседах члены общества правдиво информировали общественность о положении в Советском Союзе, знакомили ее с выдающимися произведениями советской социалистической культуры. Тем самым оно помогало разоблачать антисоветскую клевету, распространявшуюся, в частности, различными белоэмигрантскими группами, осевшими в Чехословакии. О том, как росли симпатии к Советскому Союзу среди чехословацкого народа, свидетельствовали сотни резолюций с требованиями признать Советский Союз и установить с ним дипломатические отношения.
В середине ноября 1925 года проходили парламентские выборы. Правительственные партии использовали все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы добиться победы. Они подключили государственный аппарат, прессу и другие средства пропаганды, давали всевозможные обещания, использовали методы подкупа. Их борьба была направлена прежде всего против коммунистической партии. Летом 1925 года был инспирирован антикоммунистический «шпионский» процесс, с помощью которого намеревались дискредитировать КПЧ. Аресты коммунистов, конфискация пропагандистской литературы стали обычным явлением. КПЧ использовала предвыборную кампанию для пропаганды среди трудящихся своей революционной программы, для борьбы против буржуазной демагогии.
За неделю до выборов КПЧ собиралась организовать в Праге демонстрацию трудящихся в честь годовщины Октябрьской революции. На Вацлавской площади соорудили несколько трибун. На одной из них председательствовал и открывал митинг Фучик. На этих выборах коммунисты добились большого успеха: они получили около одного миллиона голосов и 41 депутатский мандат. Каждый седьмой-восьмой избиратель голосовал за коммунистов. КПЧ стала после выборов одной из самых сильных массовых партий в республике.
Как и многие другие студенты, Фучик сам зарабатывал себе на жизнь. Родители помогали ему, но Юлиус был весьма щепетилен в этом отношении и не хотел доставлять им лишние хлопоты. Прибыв в Прагу, он в течение четырех месяцев вел приходно-расходную книжечку, где отмечал свою наличность, вернее хроническое безденежье. Приходилось нередко брать у друзей взаймы. Когда у Юлиуса и Марии денег на обед не было, что случалось нередко, они надевали свою лучшую одежду и отправлялись «пообедать в городе», откуда возвращались не раньше чем могло закончиться мнимое посещение ресторана. На самом же деле, купив немного шпекачек и пива, они пристраивались где-нибудь перекусить, а затем бродили по городу.
До весны 1923 года он работал младшим служащим в Государственном статистическом управлении. Иногда он отлучается в рабочее время но своим делам, на митинги и собрания, а это уже смертный грех для служащего такой конторы. Его уволили.
После неудавшейся «чиновничьей карьеры» в статистическом управлении Фучик сменил много профессий: был учителем, спортивным тренером, поденщиком на прокладке шоссейной дороги под Прагой. Здесь его ждала суровая жизненная школа. Он не раз вспоминал слова своего учителя Шальды: «Идите в гущу простого народа, как говорится, в низы. Для своего поэтического становления вы приобретете там больше, чем от чтения двадцати журналов самого различного толка. Научитесь ненавидеть болтовню и использовать и любить слово как взрыв жизненной силы, как эквивалент поступка… Послушайте-ка часок-другой, и вы будете излечены от пустой декоративности, от всякого грима, помад, духов и прочего лживого смрада». Да, думал Фучик, Шальда прав, жизнь изобретательнее любой литературы, и в прочитанных книгах не было ни таких злодеев, ни даже благородных героев, которых не превзошли бы живые люди.
Однажды Юлиус стал свидетелем такой сцены: худенький белобрысый мальчик, подмастерье столяра, не удержал своими ручонками тяжело нагруженную вещами тележку, и она полетела под откос. Увидев, что вещи пострадали, хозяин стал жестоко избивать мальчика. «Я за него заступился, — пишет Фучик в одном из писем в 1924 году. — Полицейский, выяснение личности и множество всякой ерунды. А посреди улицы стоял этот мальчик, запряженный в ремни тележки, как конь, налетевший на трамвай. Страшно перепуганный, бледный от боли и совершенно апатичный к несправедливости, он весь трясся, потому что не совсем осознавал, что было и что еще будет. А будет то, что его прогонят от мастера и изобьют дома, затем наступит безработица. У такого ребенка сразу столько горя, что трудно себе даже представить. Он мог бы утонуть в своих собственных невзгодах. И опять ты видишь, что означает для нас, для всех — работа».