Каждый получил своё, — думал Квинт угрюмо, — квириты — даровое вино и надежды на великолепные игры, Цезарь — консулат, Помпей — Юлию, а я…
Он вспомнил, как Помпей, когда жрицы Венеры запели гименеи, восхвалявшие «рода Энеева мать, усладу людей и бессмертных», поднялся из-за стола: вид у него был неожиданно смущённый, и лицо — красным, хотя вина он не выпил ни глотка. Все тогда смотрели на Помпея: спокойно — уже ощущая себя триумфатором — смотрел Цезарь; умилённо смотрел совсем пьяный Ватиний; снисходительно смотрели Красс и Лепид; восторженно смотрели на Великого все его гости. Не смотрел только один человек. Он сам — Квинт Сервилий Цепион.
Только он почувствовал отчаянное сопротивление Юлии, когда Помпей, встав, предложил ей руку. Только он один заметил её замешательство — всего на мгновение. Он один из всех готов был не аплодировать, а кусать руки от ярости и злости; ему одному хотелось кричать не здравицы, а проклятия.
«Квинт, ты знаешь, я хотела, чтобы первым у меня был ты… Что же теперь?.. Прости меня… прости…» — Он успел прочитать эту мольбу в её глазах, когда их взгляды встретились. Она была покорна; он — бессилен…
Нежные пальцы тронули его сзади за локоть. Он быстро обернулся: Юлия?.. Конечно, это была не она.
— Чего тебе? — грубо спросил Цепион, всё ещё не узнавая.
Тёмные глаза смотрели на него взволнованно и как будто моляще, маленький рот влажно улыбался.
А она недурна, — промелькнуло в голове у Цепиона. — И такая молодая. Как… Юлия, пожалуй. Не старше.
Он торопливо огляделся. Оказалось, они стояли у лупанария: над открытой дверью дома висел лампион в форме фаллоса; в глубине, в душной темноте, белели голые тела женщин и раздавался их вызывающе резкий смех.
— Хочешь заработать денарий? — обратился Цепион к девушке, которая не сводила с него, точно завороженная, блестящих глаз, и неожиданно крепко схватил её за руку.
Она вздрогнула, глядя на него теперь уже с недоумением и, кажется, с едва уловимым испугом.
— Ты какая-то мокрая… — Он всё ещё держал её за руку.
— Это от фонтана.
Ответ девушки показался Цепиону глупым: на этой улице не было ни одного фонтана.
— От фонтана? — переспросил он, присматриваясь к ней и пытаясь что-то вспомнить.
— Наверное, ветер был. Дунул — и весь фонтан на меня.
Девушка вдруг тихонько засмеялась.
— Ты же видел в саду Помпея большой чудесный фонтан?
— В саду Помпея? — Цепион был в замешательстве.
— Ну да. Я шла за тобой от самого дома. От Карин до Субурры.
— Постой-ка… — Квинт закусил губу. Он вспомнил, где мог видеть её, и он уже знал, как её зовут.
— Вижу по твоему лицу, что ты меня узнал, — обрадовалась девушка. И затем, опустив глаза, прибавила: — Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я следила за тобой?
Цепион пожал плечами.
— Куда пойдём? — спросил он немного погодя.
Он не знал, что с ней теперь делать. Оставаться в этом квартале было небезопасно; возвращаться в дом Помпея ему, понятно, не хотелось.
— Я провожу тебя до Карин, — наконец решил он. — Но в дом твоего отца входить не буду.
— Ты, может, удивишься, — медленно проговорила Помпея, — но у меня такое же желание. Я не хочу домой.
Она и в самом деле недурна… Не красавица, конечно… Но зато как стройна… и грудь развита, и бёдра, — подумал Цепион, со всё возрастающим любопытством разглядывая Помпею.
Эта девушка была обручена с Фавстом, сыном бывшего диктатора Суллы, однако Помпей предлагал её в жёны ему, Квинту Сервилию Цепиону, человеку, у которого сам похитил невесту.
Она недурна, — снова повторил голос внутри него, но теперь с каким-то мстительным злорадством.
Квинт вдруг почувствовал странное возбуждение. Его рука согрелась от её чуть влажной руки.
— Пойдём туда, — неожиданно предложила Помпея, кивнув на тёмные заросли за одной из таверен. — Пойдём, посидим… посидим одни…
И потащила его за руку. Они пролезли сквозь кустарник и очутились в заброшенной нерадивыми хозяевами таверны полуразвалившейся пристройке. Лунный свет проникал сквозь щели в кровле и ложился на земле серебристыми полосами; было тихо, лишь издалека — со стороны невидимой отсюда улицы — доносился гул: там всё ещё орали пьяные песни.
Цепион посмотрел на Помпею долгим пристальным взглядом и с удовольствием заметил, как она вдруг сделалась очень серьёзной, даже нахмурилась. В темноте он едва различал её лицо, но мог поклясться, что она покраснела.
Рассказать кому, как я оказался наедине с дочерью Помпея Великого ночью да ещё в каком-то сарае на Субурре, так никто ведь не поверит! — подумал Квинт и улыбнулся своим мыслям. — Но она сама притащила меня сюда. А для чего?..