— Мы могли бы спасти Помпея… на благо республики… — Услышала Флора голос Метелла. — Нужно только уговорить его… уговорить развестись с Юлией.
— Я поговорю с ним, — с удивительной поспешностью вызвался Куллеон, и сразу после его слов Флора незаметно покинула триклиний.
Её лицо обвеял холодный свежий ветер, должно быть Кавр; прямо над головой сияла Арктур, сейчас, в зимнее время, видимая особенно ярко. По кипарисовой аллее Флора медленно пошла в глубь сада, где стояла полукруглая мраморная скамья, но вдруг услышала чьи-то шаги и остановилась.
Какое-то время Цепион, бледный в свете луны и безмолвный, смотрел на неё, как на нечто неодушевлённое, но постепенно в его взгляде появился живой интерес или, скорее, любопытство.
— Ты ведь Флора, не так ли? — Он не спрашивал; он, видимо, хотел, чтобы с этих слов между ними возникло взаимопонимание.
— А ты — Сервилий Цепион, — как бы подыгрывая ему, с улыбкой ответила Флора.
По его лицу также скользнула слабая улыбка — и Флора подумала, что Цепион, как и она сама, с этого мгновения почувствовал облегчение.
Он чуть помедлил, словно раздумывая над чем-то, и затем тихо заговорил, уже не глядя на неё:
— Я хотел бы узнать, как ты живёшь, Флора… Как ты живёшь, каждый день и каждую ночь думая о том, что любимый человек уже никогда не будет с тобою…
Флора изумлённо выгнула бровь.
Вот так прямота! — подумала она, немного теряясь перед своим собеседником. — Он и не пытается притворяться… Он всё знает обо мне и не сомневается, что я всё знаю о нём. Должно быть, он всё ещё сильно страдает. И страдания его мучительнее моих. Мучительнее ли?..
Она разглядела белевшую во мраке скамью и пригласила Цепиона сесть рядом с нею. И только потом ответила. Ответила просто и, как ей казалось, убедительно:
— Он счастлив. Разве это не причина для того, чтобы я могла радоваться вместе с ним его счастью, радоваться за него…
— Ложь! — вскричал Цепион, перебивая её. — Ты лжёшь мне, ты даже себе лжёшь! Ты не можешь радоваться вместе с ним, зная, что не тебя он дарит своей любовью, счастьем… всем, ради чего ты живёшь!
Он вдруг вскочил со скамьи (Флора подумала, что он уходит), оглянулся во все стороны — на чёрные тени кустов, на дом, на холмы — и вернулся, всё ещё не успокоенный.
— Для чего обманывать себя? К чему лицемерить?.. Ты несчастлива без его любви, Флора. И я… я тоже несчастлив. Я всё ещё люблю Юлию… и ненавижу. Ненавижу за то, что она предала меня… предала нашу любовь…
Цепион выговаривал каждое слово с усилием. Флора взглянула на него и отшатнулась: при свете луны его глаза поблёскивали как у безумного, и лицо, искажённое страданием и ненавистью, показалось ей страшным.
— И знаешь, Флора, я не хочу ждать, — продолжил он чуть погодя. — Я устал от лжи и лицемерия… устал ненавидеть… Ненависть вокруг меня повсюду: ненавижу Цезаря, ненавижу Помпея, ненавижу свою жену, ненавижу себя. Но себя — за то, что всё ещё жду чего-то…
— Но что ты можешь? — с грустью и состраданием спросила Флора.
— Я могу разрубить этот гордиев узел! — выкрикнул Цепион и затем, понизив голос, продолжил: — Сенаторы ломают головы над тем, как бы уговорить Помпея разлучиться с Юлией… Глупые, несведущие в любви люди! Разве они знают, что такое настоящая любовь? Помпей и Юлия будут вместе до тех пор, пока их не разлучит… смерть!
Флора вздрогнула и прижала к груди обе руки.
— Что ты надумал, Сервилий Цепион? — тихо спросила она, стараясь уловить его взор: уж не наслала ли Ата[75] безумие на голову несчастного влюблённого?
— Не пытайся образумить меня, Флора, не пытайся… — Цепион встал и, как бы останавливая её, вытянул вперёд руки с распрямленными ладонями. — Я не так добродетелен, как думает моя матушка, и не так благороден, как полагают многие. Я — зол, Флора. И я жажду мести…
Он со злобою закусил губы и, сорвав с куста жасмина лист, скомкал его в руке; казалось, он хотел бы в этот миг так же скомкать, отбросить и растоптать ногами не только чужую, но и свою собственную жизнь.
— Успокойся, Квинт, — проговорила Флора как можно мягче. — Ненависть разрушительна: избавься от этого чувства, пока оно не погубило всю твою жизнь…
— Я знаю, — прошептал Цепион сквозь стиснутые в бессильной ярости зубы. — Я погибну. Злоба задушит меня… Но я погибну с проклятием на устах. Я не прощу их…