— А мы?! — вскричал, перебивая его, Секст. — Как же мы, твои дети, твоя семья?
— Вы уже выросли. — Помпей широко улыбнулся. — В скором будущем у вас появятся семьи — и вы будете заботиться о своих жёнах, о своих детях… Я же хочу заботиться о своей любимой жене.
— Что ж, если только в этом ты видишь своё счастье, мы не станем тебе препятствовать, — сказал Секст с готовностью, правда, без воодушевления, и вдруг куда-то заторопился.
Гней, первенец Помпея, положил руку на сердце, с выражением столь присущей ему учтивости произнёс: «Я искренне желаю тебе счастья!» — и, кивнув на прощание, последовал за братом.
Помпей взглянул на дочь. Она, казалось, была занята весьма важным для неё делом: то складывала ладони рук, то разнимала, складывала — разнимала. Сейчас, когда они остались наедине, её словно подменили: с опущенной головой, притихшая, она держалась скромно, почти застенчиво. А между тем Помпей почти физически ощущал возникшую между ними напряжённость и в её смиренной позе угадывал тревожное неминуемое ожидание.
Согласится ли она? Может, не говорить ей сейчас? — Помпей задумался на мгновение. — Или…
— О чём ты хотел поговорить со мной? Ведь не для того же, чтобы обсудить свои чувства к дочери Цезаря, ты посылал за мной? — первой подала голос Помпея, и он наконец решился.
— Мы можем сыграть две свадьбы сразу… или — одну за другой. Ты только представь, две грандиозные свадьбы — на весь Рим!
Ему показалось, будто Помпея вздрогнула и побледнела ещё больше. Он знал, как неприятен ей этот разговор, но ему также хотелось, чтобы между ними наконец возникло взаимопонимание.
— Разве не пора Гименею[41] войти в наш дом? — Помпей не знал, с какой стороны подступить к дочери, и начал с намёка на её затянувшееся девичество. — Ты же не давала обет безбрачия…
— Я хочу выйти замуж только раз — как моя бабка, унивира: чтобы один муж на всю жизнь. Ты знаешь, я не одобряю разводы. — После этих слов девушка поджала губы, и они превратились в одну бесцветную полоску.
Помпей невольно передёрнул плечами: хотела она того или нет, но напомнила ему о недавних столь неприятных для него событиях.
Возвращаясь в поход с такой славой, какой не стяжал до него ни один римлянин, Помпей страстно желал, чтобы его семья встретила его с такими же радостными чувствами, какие он испытывал сам. Однако счастливое возвращение было испорчено слухами о том, что Муция в его отсутствие нарушила супружескую верность. И Помпей был вынужден послать ей разводное письмо…
Мать и дочь… Оказывается, при внешнем сходстве их взгляды на жизнь не совпадали, и он, Помпей, веривший, что понимает людей, сумел разглядеть это только сейчас!
— Уж лучше сразу наложить на себя руки, чем весь век жить с нелюбимым мужем. — Услышав голос дочери, Помпей встрепенулся.
— Оставим этот спор, carissima[42]! Я не навязываю тебе мужа насильно: не хочешь идти замуж — не выходи! Я только очень сожалею, что не сумел верно устроить твою судьбу и, когда ты была ребёнком, не отдал тебя на воспитание жрицам Весты[43].
Помпея снова опустила голову и сложила на коленях крепко стиснутые ладони.
— Я уже говорила тебе, что не люблю Фавста Суллу, — с тихой злостью сказала она. — И что не хочу быть его женой, ты тоже знал. Знал и обручил меня с ним… Сын всемогущего, пусть даже ныне усопшего диктатора Рима — чем не выгодный жених?! Имя, богатство, знатность — всё при нём… Говоришь о своей любви к Юлии, а о моих чувствах ты подумал?!
Выслушав дочь, Помпей решил прекратить спор, пока между ними не вспыхнула ссора. Он видел, что ей этот разговор ничего, кроме боли и огорчения, не принёс. Да и ему тоже.
— Что ж, не выходи за Фавста, не выходи за Цепиона, ни за кого не выходи, если не хочешь…
Тут он с удивлением заметил, как Помпея вдруг переменилась в лице. Ему показалось, что при упоминании имени Цепиона она сразу покраснела.
— Для чего ты заговорил о Цепионе? — спросила она робко и вместе с тем с какой-то надеждой.
Такую же надежду Помпей прочёл и в её взгляде — и понял, что совсем ничего не знает о своей дочери. Неужели она влюблена?
— Так ты пойдёшь за Цепиона, если я расторгну твою помолвку с Фавстом? — спросил он, не сводя с неё внимательных глаз.
Какое-то время девушка молчала, и на лице её отражалась борьба между девической стыдливостью и желанием ответить, — и, видимо, это желание победило:
— А он согласится… согласится взять меня в жёны? — наконец, запинаясь от смущения, пролепетала Помпея и потупилась.
Глава 7
— Нет, нет и ещё раз нет! — вскричал Цепион, ударяя при этом кулаком по великолепному, инкрустированному слоновой костью столу, привезённому его отцом из африканского похода.
Цепион-старший сидел за этим же столом; на коленях у него лежал мелко исписанный свиток папируса.
— Не горячись, Квинт, — мягко сказал он, наблюдая за разбушевавшимся сыном. В его глазах в лучиках мелких морщин не чувствовалось ни властолюбия, ни коварства, но сквозь усталость в них проглядывала жёсткая воля. — Не руби с плеча там, где есть время для раздумий. Что до меня, то я нахожу предложение Помпея весьма выгодным. Женившись на его дочери, ты получил бы возможность быстро продвинуться по службе. А у тебя тот возраст, когда стоит подумать о квестуре[44].
— Эта сделка не для меня! — воскликнул Квинт, покраснев от возмущения. — Помпей желает откупиться от меня, чтобы я забыл об оскорблении, которое он мне нанёс… Пусть все видят, какой он благородный: отдаёт мне собственную дочь!
Перестав кривляться, он выпрямил спину и твёрдо произнёс:
— Но я никогда не соглашусь принять дары из рук, которые хотел бы видеть отрубленными.
Цепион-старший воззрился на сына с откровенным изумлением. Очевидно, совсем не ожидал, что его отпрыск способен в своей неприязни к человеку быть столь жестоким.
— И всё же, Квинт, — заговорил он, стараясь держаться самого сурового тона, — не лучше ли будет для твоего будущего, если ты, отбросив обиду, отнесёшься к предложению Помпея благосклонно?
— Если тебя беспокоит моя служебная карьера, будь уверен: я всего добьюсь своими собственными силами, — ответил Квинт, в упор глядя на отца. И взглядом, и тоном он давал тому понять, что разговор окончен.
И Цепион-старший, истощив своё терпение, отступился.
Выйдя из дома, Квинт на мгновение замер: блеск и сияние солнца кололо глаза. В преддверии свадебного торжества, казалось, весь Рим высыпал на улицы. Люди толпились под базиликами, на форумах, в лавках и даже в узких переулках, оживлённо обсуждая сложившийся на днях союз Красса, Помпея и Цезаря — триумвират. И если в местах собраний знати это событие открыто осуждалось и вызывало возмущение, то в среде городского плебса, задобренного щедростью Цезаря, о нём говорили с удовольствием.
Не сознавая отчётливо, куда он идёт, Цепион с каким-то яростным упорством проталкивался сквозь толпу. Оглушительно вопили лоточники, предлагая прохожим жареные каштаны, сосиски с пряностями, медовое печенье и прочие излюбленные лакомства; другие наливали из глиняных бутылей дешёвое вино, пахнущее забродившей кислятиной. Всюду слышались громкие возгласы, брань, перемежаемые грубыми шутками споры.
Цепион кутался в пенулу и, хмурясь, снова повторял про себя слова отца: «Будь мужественным: забудь о Юлии — она нашла свой очаг» — и боль в сердце становилась всё ощутимей, всё назойливей.
Ведь ты клялась быть моей, — беззвучно, в мыслях своих обратился Квинт к созданному его ощущениями видению любимой девушки. — А теперь ты — невеста другого…
43
44