– Нет, – недовольно отмахнулась Юлька.
– Это просто, – улыбнулся дядя Володя «Одуванчик». – Ты за тетей Светой пой, потом я вступлю, но ты все равно Светика держись.
– А пока поем, Юляш, постарайся прислушаться: как все вместе звучит, как по отдельности… Ладно? И все время иди за мной, нота в ноту.
Юлька согласно кивнула: а что? вроде несложно. Тетя Света начала, Юлька подстроилась, потом дядя Володя присоединился. Сначала все пели одинаково, но вдруг дядя Володя «свободничать» начал. То он брал неожиданно низкие ноты, то уверенно забирался высоко-высоко, даже выше тети Светы. Странно это, конечно, – (мужчина должен бы ниже женщины петь), – но получалось так красиво, что хотелось слушать и слушать. А тут пой, – да еще «нота в ноту», – за тетей Светой. И хотя слушать и петь одновременно было непросто, – Юлька уже начала улавливать красоту созвучия.
Уже заходили на второй куплет, когда из развалин донеслось гулкое «Э-ге-гей». Со стен и ветвей с шумом взлетели испуганные птахи, по развалившейся лестнице простучало несколько камней, и скоро на фоне широкого тополиного ствола появился улыбающийся дядя Ваня «Колобок»:
– Эй, не сжарились? Желающих освежиться прошу внутрь. Тут хорошо, прохладно, – он оглядел всех троих и расплылся в улыбке. – Ну… если я пролез…
Юлька сразу рванула вперед, легко прошмыгнула в зазор между стволом и стеной, но, едва очутившись внутри, опасливо поежилась. Прохладно-то прохладно, но темно, тесно, неуютно. Над головой – возмущенные густые ветви непривычно раскидистого тополя, под ногами – недобро шевелящиеся шапки кустов.
– Осторожно, не упади! Видишь, от пола ничего не осталось. Иди по стеночке, – наставлял дядя Ваня «Колобок» неожиданно раскатистым, глубоким басом. – Уступчик видишь? Вот по нему и иди. Он каменный, надежный.
– Спасибо, – Юлькин голос звучал полнее и взрослее обыкновенного.
– Храм, наверное, был, – мелодично предположила тетя Света.
– Ну-ка… – дядя Володя, спев несколько высоких нот, прислушался к певучим отзвукам. – Акустика что надо! Будем петь? – подмигнул он Юльке.
Юлька засмущалась: они-то будут, а вот она – разве что послушать.
– Будем-будем, – почти пропела тетя Света.
– А на четыре голоса? – лукаво прищурился дядя Ваня «Колобок».
– А запросто, – рассыпалось колокольцами смеха серебристое сопрано.
Тетя Света напела Юле ее, Юлин вариант знакомой мелодии. Юлька, старательно заучив, спела его для проверки во весь голос, и ни разу не сфальшивила. Собиратели, поговорив о чем-то своем, музыкальном, затихли. Дядя Ваня с дядей Володей уставились на тетю Свету, но первый жест ее был обращен к Юльке: начинай, мол! Юлька волновалась, голос дрожал, срывался, но серые глаза тети Светы смотрели с таким спокойствием, будто она точно знала, что все получится. И скоро дыхание наладилось, голос выровнялся и окреп, а потом, вдруг и сразу, присоединились бас дяди Вани, тенор дяди Володи и сопрано тети Светы. И так они стройно, красиво и переливчато зазвучали все вместе, переплетаясь и расходясь, что у Юльки, вопреки песенной печали, от счастья мурашки по телу побежали! Слушать бы и слушать! Петь бы и петь!
Уже последние слова прозвучали, уже, по короткому жесту тети Светы, дружно и стройно смолкли голоса, уже многозвучное, утихающее эхо растаяло в зачарованно недвижной листве, а Юлька все не могла оправиться от восторга. У нее получилось встроиться в это многоголосье! Не просто встроиться: спеть по-своему! Хотя какое ж по-своему? Нет! не по-своему и не по тети Светиному, потому что в общем пении ее, Юлин, голос звучал не так, как в одиночку. И бас дяди Вани, и сопрано тети Светы и тенор дяди Володи – все звучали иначе, богаче, сочнее, и как будто их не четверо всего было...
А если бы однажды голоса всех-всех людей, и вообще все на свете звуки слились вместе, вот это был бы хор! Чудо, а не хор! И ведь каждый звук уже таит в себе часть этого чуда! Надо только суметь почувствовать это...
Притихшая Юлька по-новому вслушивалась: как разнятся шаги собирателей, как осыпаются камни, как звенят птицы, тарахтят в шелестящей траве кузнечики, хрустит под ногами песок, как переговариваются тетя Света с дядей Ваней, как шумят проезжающие машины, лаются собаки, взвизгивает старая калитка, как позвякивает и постукивает посуда, журчит вода в рукомойнике, скрипит кровать, шуршат подушка с одеялом, покряхтывает, засыпая тетя Зина…
Ясеневка погрузилась в ночную тишину и задремала, а Юлька все не спала, стараясь уловить утихающее эхо дневного многозвучия. Но только ровно билось сердце, да мягко постукивал в окно высоченный лопух, унизанный гроздьями звездчатых репешек.</p>
<p style="margin-bottom: 0cm">
</p>