‒ У меня уже есть работа. Прости, но я должна объясниться. В колонии я дружила с племянницей одного крутого дядьки из мира криминала. Ну, или скажем так: почти криминала. Марина с подружкой одного важного злодея грохнула. Отмазать не смогли. Вот и тянула свои шесть лет рядом со мной. Через два года выйдет, я так думаю. А может и раньше. Ну, подружились, Маринка дяде своему обо мне чего-то нашептала. А он часто приезжал. Привозил денег начальству. Короче, нас с Маринкой не обижали. Жили мы тихо, сидели на попе ровно, норму делали. У нас даже комната своя была. Отдельная. Не по уставу, но то такое. Алесандр Юрьевич постарался. Девчонки, правда, завидовали, но тоже не трогали. Маринка всегда делилась по-щедрому. Под одеялом передачи не хавала. Не знаю, что он там во мне высмотрел, вот только задачи конкретные поставил. Иностранные языки, юриспруденция, риторика. Да много чего. К нам даже учителя по риторике специально два раза в неделю запускали. Ухохочешься... Дальше ‒ политика, экономика. Всего понемногу. Преподы даже из столицы приезжали на день-два. Короче, плотно он так меня пригрузил. По-взрослому. Это в последние два года. А ещё спорт, самооборона, владение оружием. Холодным и стрелковым. Много чего в нас с Маринкой напихали. И всё это, прикинь, на зоне. Представляешь вес какой у человека? Полковник наш перед ним в позе "чего изволите" постоянно стоял. В общем, как ни крути, а помог он мне здорово.
‒ Я так понимаю, теперь ты на службе у Климашонка... Дядька он действительно серьёзный. Толя к нему недавно пошёл.
‒ Да, я знаю. Сегодня виделись по поводу моих документов. Видос тоже не очень. Как и у тебя. Не пробовали не стареть? Или хотя бы не так стремительно? ‒ Юлька поцеловала Юре ухо и поднялась с кровати. ‒ Пошли в душ, красавец. Коньяк выставил, а не приглашаешь.
После пары рюмок коньяка оба немного захмелели и переместились на диван.
‒ Завтра не хочешь проехать со мной к Александру Юрьевичу? В Сосновку, ‒ Юлька хитро посмотрела на любимого и закинула за щеку кусочек шоколада. ‒ Дядя Саша хочет тебе предложение сделать. Деловое.
‒ Я с мутными не дружу, ‒ Юра налил в рюмки коньяк и прикрылся диванной подушкой. ‒ И тебе не стоит на эту дорожку выходить. Руки, ноги есть ‒ как нибудь заработаем. А если не получится здесь, поедем к соседям. У меня немецкий базовый А то, что он в тебя вложил, как ты говоришь, так ты же не просила. Это его проблемы.
‒ А вокруг, во власти, разве не мутные? Ты вот не знаешь, а дядя Саша скупал станки с твоего "Интеграла" по всем пунктам приёма металлолома. Вчера рассказывал. Потому и зовёт. Поговорить о судьбе завода.
‒ А нет завода. Растащили. Пара цехов, там оборудование уникальное стоит, пока не решились раскурочить и продать. А так... Почти ничего нет.
‒ Хорошо. Я тебе больше скажу. Может сговорчивей будешь. Недавно, в том месяце, если уж точно, люди Климашонка, Толик тоже принимал участие, через кипрскую фирму, наконец, выкупили завод у другой фирмы, которой власти этот завод продали по цене металлолома два года назад. Я так понимаю, дядя Саша хочет предложить тебе ответственную работу. Может директора, а может начальника ЦКБ. Не знаю. У него там в мозговом центре далеко не лохи сидят. Тебя тоже просчитали до мизинца. Но я тебе ничего не говорила. Лады?
‒ Ну и что, что купил? На восстановление завода, до полного цикла, не один год уйдёт. Это первое. И второе. Под что восстанавливать будем? Нет заказов, нет завода. Это же понятно. Всё что можно было, извини, просто просрали. Контракты перетекли в другие страны. Ловких людей в мире навалом. Свято место пусто не бывает. Теперь к соседям очередь с предложениями поставлять оптику, которую делали мы. Ну и дальше, по цепочке, Почти по всей номенклатуре. Мясорубки выпускаем, шампура, котелки для рыбалки...
‒ Тем более сходи. Если душа болит. А бизнес на грани фола, он разный бывает. Климашонок людей в бетон не закатывал. Так как, пойдёшь?
‒ Не знаю, Юлька. Не знаю. Нужно думать.
‒ Это от мыслей у тебя подушка приподнялась? ‒ захмелевшая Юлька стащила с колен Юры подушку и картинно всплеснула руками: ‒ Господи, какая прелесть! Неплохо думаешь. И почему мы ещё не в кроватке?
Через неделю Юлька поехала в столицу. Подтягивать риторику, а заодно присмотреть себе институт. Юра остался дома, поскольку после разговора с Климашонком, он как угорелый носился по городу, свозя на завод спасённые станки и оборудование, растасованные до поры до времени по гаражам и мелким фирмам принадлежащим Александру Юрьевичу.
В столице царил хаос, почему-то прозванный васильковой революцией. На перекрытом центре, от Площади до Бабаевского рынка стояли палатки, горели буржуйки, варили еду полевые кухни, а вдоль примитивного ограждения слонялись немытые революционеры и требовали от проходящих граждан и заезжих зевак курево. Везде висели коробки для сбора денег, звучала музыка, а на большой сцене, смонтированной на самой Площади, громко вещали сермяжную правду вожди, прилипалы, прихлебалы, искренне ошибающиеся и прочие заинтересованные лица. Не было в этой пёстрой, почуявшей запах заморских денег толпы, только революционных матросов, или, на худой конец, революционных казаков. Да и на революцию всё это было не очень похоже. Так, массовка, задачей которой было лежание в палатках и поедание продуктов, принесённых сердобольными горожанами.
Весело кололись дрова, звенели гитары и голоса барышень в тёплых палатках, офигевших от своей причастности к великим делам и явно готовых отдаться революции и не только.
После стольких лет, проведённых в замкнутом пространстве, Юлька бегала по городу, постоянно улыбаясь и удивляясь размаху строительства, обилию дорогих автомобилей и модно одетой молодёжи. Всё изменилось за эти годы.
В столице Юлька была до посадки дважды. Первый раз на каком-то убогом фестивале, на котором их накормили чем-то испорченным и они всей группой неделю мучились поносом. А второй приезд случился в девяносто восьмом. Их возили в Монастырь. На этот раз посещение столицы обошлось без эксцессов, всё было чинно, пристойно и боголепно, не считая игривого щипка за задницу чернобородым отцом Павлом.
‒ Ущипнул бы ты меня сейчас, святой отец, ‒ улыбнувшись вспомнила Юлька похотливого батюшку, поднимаясь по эскалатору на Площадь. ‒ Пальцы в пучок перестали бы собираться на веки вечные...
Выйдя из перехода, Юлька снова попала в революционный водоворот. Со сцены вещал очередной вождь с расстрельной партизанской табличкой на груди "г. Тайнополь", было много дыма, шариков и одухотворённых, но трезвых лиц. Поймав на себе несколько удивлённо-подозрительных взглядов, Юлька прикрыла шарфом рот, перешла по подземному переходу к главпочтамту и повнимательней присмотрелась к персонажам, полукругом стоящим на сцене. За спиной надрывающегося на жутком суржике вождя из Тайнополя, в белом добротном пальто, стояла её копия со смешными косами свисающими с двух сторон блондинистой головы. Косы были прицепные и толстые, словно были сделаны из каната, которые висят в каждом школьном спортивном зале. Видимо поэтому косы Ульяны в народе прозвали нунчаками.
‒ Прикольно, ‒ Юлька засунула руки в карманы куртки и попыталась подойти к сцене поближе. ‒ Уродилось же такое чудо ‒ вылитая я. И как теперь жить? Выбьется в вожди ‒ по улице не пройти... Хотя, если подумать, может на это и расчёт? Александр Юрьевич зачем-то же включил риторику в основной курс обучения ещё на зоне. Сейчас посмотрим на красаву в деле. Всё равно спешить некуда. ‒ Юлька приподнялась на цыпочки. ‒ Пальтишко на ней недешевое. Сапожки... Этот дурацкий причесон на голове. И, главное, шарфики у всех одинаковые. Как метка. Себе, что ли купить, чтобы не выделяться? ‒ почувствовав едва уловимый запах "Clive Christian", Юлька радостно заулыбалась под своим мохеровым шарфом и, не оборачиваясь, произнесла: ‒ А ведь я знала, дядь Саш, что вы не дадите девушке оторваться в столице на полную.