Выбрав момент, обманутый в лучших чувствах Игорь Ильенко, в компании трёх таких же отморозков, как и он сам, на большой перемене, затащил Юльку в мальчиковый туалет и набросился на неё с яростью не кастрированного бультерьера.
Ничего не понимающая Юлька, отбивалась от озверелой своры не долго. Случайно разбив локтем закрашенное до половины белой краской окно, она схватила упавший на подоконник осколок стекла и со всего маху полоснула им по горлу гадко ухмыляющегося Ильенко, до половины расстегнувшего ширинку своих брюк. Брызнувшая во все стороны кровь мгновенно привела в чувство всех охочих до женского тела сопляков, а Юлька, переступив через обидчика, зажавшего ладонью перерезанное горло, вышла из туалета, спокойно собрала свой портфель, надела в гардеробной пальто и поехала к Юре на работу. Мечта умерла. Быстро и нелепо.
Судилище, которое в течении месяца показательно проводили в зале областного театра (выбрали же место!) было похоже на адскую смесь фарса, абсурда, трагедии и комедии, наспех забодяженную проплаченными прокурором, судьёй и прочими шестерками и шестерёнками скрипучего судебного механизма. История была поставлена с ног на голову, мама уцелевшего насильника картонной львицей время от времени бросалась на клетку с Юлькой, топала жирной ногой и требовала пожизненного.
Аккуратно постриженные подельники Ильенко, по бумажке читали свои версии происшедшего, по которой именно Юлька, взбешённая отказом Ильенко, ворвалась в мальчиковый туалет, в котором они обсуждали предстоящий школьный шахматный турнир и, разбив стекло, набросилась на свою жертву. Ну, оторва, что с неё взять…
Животные от правосудия не поленились даже притащить пару-тройку запуганных до смерти интернатовских отморозков, которые поведали миру о яркой сексуальной жизни обвиняемой. В общем, народ в партере осудительно сопел, а упитая пивом и слабым алкоголем галёрка требовала зрелищ.
Не помог ни Анатолий со своими, как ему казалось, приличными связями в прокуратуре, ни нанятый ребятами адвокат. Восемь лет не дали, как того пафосно, поминутно сморкаясь, просил прокурор. Дали четыре года и семь месяцев.
Но нужно было видеть Юльку. Её взгляд, обращённый к своим мучителям. Не взгляд, а приговор, встретившись с которым, прокурор отшатнулся, как от пощёчины, и начал копаться в бумагах.
От последнего слова Юлька отказалась. Она просто не могла говорить, боясь разрыдаться на глазах у этой публики. А это было для неё страшнее любого приговора. И лишь когда милиционеры выводили её по проходу из зала, она, встретившись глазами с посеревшим Юрой, тихо проговорила, срывающимся голосом: "Прости, я подвела тебя".
Юлька отсидела от звонка и до звонка в Мериловской воспитательной колонии для несовершеннолетних девочек. Осуждённых имеют право не переводить во взрослую колонию, если до освобождения остаётся немного времени. Объясняют это тем, что это, мол, для закрепления перевоспитания. А у Юльки был перебор всего один год и семь месяцев.
Сидела Юлька тихо. Безропотно шила на швейной машинке. Много читала, каждый день бегала в спортзал и ждала, ждала, ждала… Регулярно, в положенные дни, приезжала бабушка, кормила её выпечкой и малиновым вареньем, стараясь не казаться больных тем. И если уж по-честному, то Юлька только этим и жила. От свиданки к свиданке.
Да и Елизавета Григорьевна, скорее всего, тоже. Приедет, поплачут, тихонько обнявшись, и на душе у каждой становится легче.
‒ Ты уж, пожалуйста там смотри, ‒ часто повторяла Елизавета Григорьевна на последнем году Юлькиной отсидки, заглядывая ей в глаза. ‒ Тебе выходить скоро. Не натворила бы чего. Понимаю, напрасно четыре года отдала, Юрка практически седой ходит. Спина колесом. Но держится. И ты держись. Мальчишки всё уже за тебя придумали. Никуда эти уроды не денутся, а тебе больше в такое заведение не нужно. Решите все вопросы и без этого. Время сейчас другое, возможности у ребят тоже другие. Я о наших ребятах говорю. Толя, после того, как его из прокуратуры выдавили из-за обнародования фактов продажи детей, поскольку иначе не получалось расшатать общественное мнение, подрядился к одному большому человеку вести его дела. Юрист он грамотный. Ремесло своё знает. Зовут большого человека Александр Климашонок. Чем занимается не скажу, но высокие милицейские чины перед ним козырьки на фуражках ломают. Я Толика понимаю. В бандитском государстве служить бандиту не зазорно. Он страшно обижен. Вот просто дальше некуда. Потому и пошёл к Климашонку. У Юрки в Конструкторском Бюро тоже чёрт знает что творится. Громадный заводище на куски растаскивают. Мясорубки делают, вместо космической оптики. У Лёши тоже проблемы. Зарплат нет. Говорит: хоть со скальпелем на большую дорогу выходи. Не весело там у нас, а здесь-то и подавно. Обещай, внучка, что домой вернёшься. А?