‒ Чёрт, ‒ молнией пронеслось в голове у парня. ‒ Охранник хренов! ‒ Мгновенно спрятав бутылку и стакан с водкой в тумбочку, Юра вскочил с табуретки и осторожно отворил дверь. Не увидев никого, он опустил глаза и буквально остолбенел: на металлических ступенях, свернувшись калачиком, лежало обнажённое тело девушки.
‒ Помогите, ‒ услышал Юра тихий голос и это вывело его из состояния ступора.
Спустившись на две ступеньки вниз, парень осторожно приподнял голову Юльки, отлепил от ступеней несколько заледеневших прядей волос, затем подхватил её на руки, быстро внёс в сторожку, уложил на импровизированный топчан, собранный из пустых патронных ящиков и накрытых тремя солдатскими одеялами. Метнувшись к вешалке, Юра снял служебный тулуп, укрыл им Юльку и полез в тумбочку за водкой.
‒ Ты это как? ‒ доливая в стакан водку спросил Юра осевшим от волнения голосом. ‒ Умудрилась…
Приподняв Юльке голову, Юра попытался залить алкоголь ей в рот, стараясь не прикасаться стаканом к её разбитым и опухшим губам, ‒ Выпей давай. Хоть пару глотков. Иначе подохнешь… умрёшь, то есть. Я знаю. Сам зимой однажды замерзал. Выпей. Через не хочу. Просто раз ‒ и всё. Ты должна это сделать, раз доползла до моей будки.
С трудом влив в Юльку полстакана водки, Юра отбросил к стене тулуп и принялся осторожно растирать её посиневшее, в страшных порезах тело.
‒ Терпи, милая. Я знаю, что больно. Очень больно. Но тут или ты победишь, или кривая с косой… Тебе лет то сколько? На вид малявка совсем ещё.
‒ Пятнадцать, ‒ Юлька с трудом повернула к парню голову, стараясь удерживать закатывающиеся глаза. ‒ Не вызывай, пожалуйста, скорую. Мне нельзя в больницу. Я интернатовская. Родителей нет. Эти суки найдут меня и убьют, если уж с первого раза не получилось. А они заслуживают на ответку. Дай мне ещё водки. Чтобы тепло пошло. И посмотри, что там у меня внизу. Мне кажется, там стекло. Очень больно, ‒ Юлька, превозмогая себя, раздвинула изрезанные ноги и сделала ещё пару глотков из протянутого Юрой стакана. ‒ Не стесняйся… чего уж тут.
Бросив мельком взгляд на Юлькин низ живота, Юра поставил стакан на стол, быстро подошёл к телефону и набрал номер.
‒ Лёша, у нас "Кандагар", ‒ бросил он в трубку и добавил. ‒ Да, я на мосту. Возьми тревожную аптечку и обезболивающее уколоть. Здесь просто ужас. Помнишь забавы демократов с афганскими девочками? Так вот, здесь вместо острых предметов ‒ разбитая бутылка. Давай, жду.
Лёша оперировал Юльку в морге областной больницы почти пять часов. Дважды у неё останавливалось сердце. Лёша, находясь на грани срыва, дважды вытаскивал её обратно и, страшно ругаясь отборным матом, продолжал штопать, штопать, штопать…
‒ Знаешь, ‒ когда всё закончилось, Лёша отстегнул протез правой ноги, устало сел прямо на грязный пол и, пытаясь отправить дрожащей рукой сигарету в рот, посмотрел на присевшего рядом Юру, ‒ Если бы это сделали, не дай Бог, с моей дочерью, я не стал бы ждать справедливого суда. У нас его нет по определению. Я бы держал подонков в этих сотах для трупов и изо дня в день отрезал бы от каждого кусок его плоти вон той ржавой ножовкой для костей. Без сожаления. Клянусь тебе! ‒ Лёша, наконец, прикурил и глубоко затянулся. ‒ Я не знаю откуда это в людях. Вот честно. Просто не понимаю. Ну, ладно, мы с тобой помним войну. Я не хочу говорить сейчас о том, наша была она, или нет, но то была война. А что сейчас? Что творится в этих головах? Это же адский ад! Как можно живого человека так изувечить? Девочку… Почти ребёнка. Да, я сделал всё, что мог, но она уже практически инвалид. Конечно, нужно было всё же оперировать девочку в надлежащих условиях, но ты дал ей слово офицера. Я понимаю. И, с другой стороны, возможно, она права. Мы с тобой не знаем кто эти выродки. Но обязательно узнаем. Ведь так? Я лично узнаю потому, что у меня растёт дочь.
‒ Узнаем, Лёша. Непременно узнаем. А сейчас поехали. Отвезём девочку ко мне, а ты пришли, пожалуйста, Тамару. Пусть посидит пару часов, пока мой сменщик не заступит на пост. Тебе когда на работу?
‒ Третьего. В понедельник. Две операции пустяковых. Важно, чтобы девчонка воспаление от переохлаждения не подхватила. После моего вмешательства девочку в больницу уже точно везти нельзя. Вопросов не оберёшься. А сидеть как-то не сильно охота.
‒ Всё будет пучком, брат. Девочка далеко не одуванчик. С моста сбросили, сама до берега добралась, до сторожки доползла, две остановки сердца. Жить очень хочет. А мы поможем. Ведь так?