‒ Это тот Пивоваров, о котором я подумал? Тот, который депутат Верховного Совета?
‒ Да. Но у них там какие-то семейные проблемы. Молодая жена, то-сё. Ну, вы понимаете… С другой стороны, Семён Аркадьич оказывает существенную помощь нашему заведению. Вот в прошлом году окна поменяли в кабинах, общий туалет уже не во дворе. В этом году торжественно открыли.
‒ Что, открыли?
‒ Я же говорю. Туалет. Оборудовали прямо в здании. Советская власть не обеспокоилась об удобствах, так сказать, детей, а вот Семён Аркадьич помог. И спасибо большое ему.
‒ Понятно, ‒ капитан открыл папку и достал из кармашка ручку. ‒ Давайте заявление о пропаже воспитанницы оформлять. Хотя новость о торжественном открытии туалета меня впечатлила… Очень.
‒ Напрасно ёрничаете, товарищ Сомов. Вам зимой приходилось посещать домик неизвестного архитектора?
‒ Разумеется. Я выпускник вашего заведения, уважаемая Александра Павловна. Жаль, что фото разрезания ленточки господином Пивоваровым я не видел. Наверное, это выглядело довольно эпично. Что, собственно, меня и возмутило. Иногда я бываю очень брезглив.
‒ Семёну Аркадьичу это бы точно не понравилось.
‒ Это проблемы господина Пивоварова, уважаемая госпожа директор. Кстати, я сегодня совершенно не случайно оказался в стенах родной альма матер. Это, как бы, в продолжение темы, которой я занимаюсь уже довольно долго.
‒ Я могу поинтересоваться?
‒ Разумеется. Сверху спущена директива по проблемам с усыновлением. Когда мы найдём Грановскую, я обращусь к вам с официальным запросом, если позволите. А теперь, давайте оформлять заявление. Время не резиновое. Да и вам, я так полагаю, хотелось бы допраздновать начало нового тысячелетия в кругу родных. У вас большая семья?
‒ Да. Большая. Интернат ‒ моя семья. А дома у меня есть кот.
Как только капитан вышел, Александра Павловна, едва сдерживаясь, рванула в туалет, расположенный в служебной комнате, позади кабинета. Вырвавшаяся из её тела упругая невообразимо зловонная струя казалось бы мгновенно заполнила её мозг, страдающий от выпитого накануне алкоголя и наглухо закупорила носоглотку, спровоцировав мгновенную и болезненную рвоту. Ей вдруг подумалось, что именно так и должен был выглядеть страх. Захлёбываясь собственными рвотными массами, Александра Павловна старалась ухватить спасительный глоток свежего воздуха, которого не было в туалете по определению, а перед глазами, словно в старом кино, вдруг замелькали черно-белые лица детей, которых она продала новым родителям за все годы своего директорствования.
6.
‒ Привет. А вот и я! ‒ Юра, краснощёкий и холодный, морозным комом ввалился в квартиру и, обняв бабушку, покосил глазом на спальню. ‒ Как она?
‒ Если это состояние можно назвать нормальным, то нормально. Укол минут двадцать тому назад сделала. Старается не спать, но по глазам вижу, что проваливается куда-то. Есть будешь? Да, и что на работе?
‒ Нормально. Есть буду. Но сначала проведаю девчушку.
‒ Проведай. Раз двадцать уже спрашивала. Переживает, что ты из-за неё работу потеряешь.
‒ Если честно, не дорожу. Деньги-то совсем никакие. Если бы не поисковая работа, вообще сидел бы дома. Но есть ведь что-то нужно.
‒ Да прекращай ты это дело, Юрка, ‒ бабушка Лиза подала Юре тапки и пошла на кухню. ‒ Столько лет прошло, а вы всё не угомонитесь. Ты уверен, что ваши пацаны, если они, конечно, найдутся, захотят вернуться? Если кто жив остался, давно семьями обзавелись, детьми обросли. Ислам, опять же.
‒ А что, ислам? ‒ Юра сел на табурет и переобулся. ‒ У нас своих мусульман полно. И что? Здесь же не это важно. Понимаешь, ба, там ведь у них менталитет совсем другой. На генном уровне другой. Мы ведь славяне. Мы другие. Ладно, потом как-нибудь поговорим на эту тему. Бульон ещё есть, или нужно сварить?
‒ Иди уже. Сварила давно.
‒ Как день? ‒ Юлька повернула к вошедшему Юре голову и облизала пересохшие губы. Меня там совсем заискались, наверное.
‒ Забудь, ‒ Юра подсел на краешек кровати и взял Юльку за руку. ‒ Паршиво?
‒ Есть немного. Внизу всё болит.
‒ Лёша обещал придти вечером. Посмотрит. Там же стекла битого полно было. Может проглядел осколок. Важно, чтобы заражения не было, а с переохлаждением, кажется, ты не дружишь. Это очень радует. Я сегодня Гришку Криворучко в Самосёловку посылал. Наш пацан из группы ветеранов. Нашёл он берлогу этих уродов. Особо и искать не пришлось. Там такой собакен один на всю деревню. Гришка сочинил, что кобеля для вязки ищет. Артист ещё тот. Хозяин дачи ‒ депутат областного совета Станислав Глинский. Владелец двух сахарных заводов и совладелец местного лакокрасочного. Не бедный пацан. Ноги растут из начала девяностых, бывший боксёр, собирал дань для Паши-хромого на рынке запчастей. Потом Паша внезапно утонул в бане, а к Станиславу перешёл почему-то весь его бизнес. Носит в себе две пули. Это я уже от Лёши узнал. Не добили урода. А сейчас шею помыл и ‒ в депутаты. Красавчик. У сынули два привода в ментовку. Беспредельщик. Вот, пожалуй и всё. Остальные два в разработке. Про одного известно только то, что присматривает за парализованной матерью. Погонялово Юзик.