...Все трое повернули головы. В дверях возвышалась дерзкая мужская фигура, закутанная в плащ. Благородный идальго...
Имя для «благородного идальго», кроме уже запатентованных другими авторами Дона Кихота, Зорро и Педро Сангре, на ум не шло. Юлька пару раз хлопнула себя по лбу, но так ничего и не придумала. Будильник, зараза, сбивал с толку. Прошлепав босыми пятками по зеленому ковру и заставив ненавистную штуковину умолкнуть, Юлька вернулась за компьютер и из последних сил вывернулась:
...Благородные идальго никогда не опаздывают на свидания.
«И пусть теперь гадают: кто там явился, кто кого приглашал и зачем». На покусанных губах Юльки заиграла торжествующая улыбка, которая впрочем быстро угасла.
Она не успевает отправить главу, а иначе придется жертвовать макияжем и завтраком... В глазах защипало уже нещадно, однако Юлька все равно открыла браузер и «залила» текст на свою авторскую страничку, снабдив традиционное приветственное сообщение радостными смайликами, цветами, поцелуями и обещаниями непременно вернуться... Читателей у нее хватает, они ее нежно любят уже пятую по счету книгу, поэтому разочаровывать их нельзя. Кто еще похвалит Юльку за ум, сообразительность и неповторимый авторский стиль? Мелочь, а приятно.
Все, теперь нужно перестать пялиться на такую манящую кровать – и в ванную: превращаться из зомби во вменяемого, пусть и не накрашенного толком, человека. А кофе можно и по дороге купить... Да здравствуют реализм и доброе утро!
2. Фотограф
– Ма, ты объектив мой не видела?
Укроп продолжает хрустеть под ножом.
– Какой? – спокойно уточняет мама.
– Круглый. Я оставлял его на тумбочке. Куда дели?
– У Лерки спроси. Может, убрала куда-нибудь.
– Просил же: не трогать мои вещи... – бормочет он. – Ладно, спасибо.
Лерка уже порхает по его комнате с тряпкой для пыли. Сначала порхает, потом ползает. Из-за этой пыли Лерка похожа на фею из «Питера Пэна», особенно когда решает встряхнуть занавеску. В ведре с водой тем временем плещется какой-то мелкий мусор, на полу валяется пара мятых конфетных фантиков и конверт из-под фотографий. Надо проверить, точно ли он пустой. Не завалялся ли там счастливый билет, например.
– Ты мой объектив не видела? – Алексей спрашивает, а сам проверяет конверт.
Тот пуст. Кое-кому повезло. А кое-кому – не очень.
– В ящике, – не задумываясь, отвечает Лерка. – В коробке. Не бойся, я нашла ту самую.
Он тихо стонет. Стол и ящики – единственный островок тоталитаризма среди царящей в комнате анархии, а теперь страшно представить, что там творится...
Жаль, что именинников не бьют. Даже красным воздушным шаром-гусеницей, даже от большой братской любви. Вот именинники и наглеют.
– Человек, тебе восемь лет стукнуло, ты в школе Пушкина учишь. Неужели так сложно запомнить, что по чужим столам лазить нехорошо?
Лерка дует измазанные розовым блеском губы, мнет занавеску.
– У тебя тут бардак, – оправдывается она, – а ко мне сегодня гости придут.
– Они что, прямо сюда придут? Учти, я кусаюсь.
– Но дома должно быть чисто!
– Так, все, расчет окончен. Иди лучше, маме на кухне помоги, а я вечером сам уберу.
– Не уберешь, – тяжко вздыхает Лерка. – Я тебя знаю.
Он щелкает сестру по носу и, вдохнув поглубже, как пловец-любитель перед прыжком, открывает верхний ящик. На удивление, в ящике все не так уж плохо. Почти порядочно.
– И все равно, еще раз полезешь сюда – получишь.
Лерка высовывает язык, но уходить не торопится.
– Леш, у меня желтая краска закончилась. Купишь, а?
– Мы ж с тобой вроде недавно покупали, целых две банки, – сомневается он, сдувая мигом осевшую пыль с «круглого» объектива. – Фу, напылила...
– Мы покупали белую, а мне нужна желтая.
Ох уж этот тоскливо-просящий взгляд хитрых-прехитрых зеленых глаз с желтыми крапинками. Маминых глаз. День рождения же, а подарков много не бывает.
– Ладно, куплю, – сдается Алексей. – Постараюсь не забыть. Все, мелочь, кыш отсюда.
– А на мороженку дашь?
– А вот это, мать, уже наглость.
– Ну Ле-ош... – Выстрел номер два. – Ну ты же до-обрый...
Лешка хохочет, но руки сами тянутся к сумке через плечо, в карманах которой он привык оставлять мелкие деньги. Выуживает полтинник.
– Держи, нытик. Больше не дам, а то мама отругает.
– Спасибо, братик. – Лерка обнимает его и бежит ныкать полтинник.
Тряпка и ведро остаются на позициях. Ладно, обещал ведь, что сам уберет...