Екатерина молча взяла бумаги и положила их в стол, затем, выслушав и разрешив остальные доклады Маслова, ласково и милостиво поговорила с ним и отпустила домой.
В тот же вечер Сенат получил подписанным тот указ, который соответствовал представлению Маслова, а следовательно, и справедливости.
…Заслуженный солдат, выждав удобный случай, когда Императрица выходила из кареты, стал перед нею на колени с бумагою в руке. Бумага принята и прочитана. Это была тайная жалоба целого полка, стоявшего в Малороссии, на полкового командира, князя Г., в том, что он не выдает жалованья, отчего солдаты терпят крайнюю нужду, что они выбрали единодушно лучшего из своих товарищей, унтер-офицера, чтоб он довел их горе до матушки их, правосудной Государыни.
Императрица приказала президенту Военной коллегии, графу Захару Григорьевичу Чернышеву, тайно разведать, точно ли жалоба справедлива, и хорошо содержать присланного. Чернышев поместил его в своем доме и производил розыски.
Между тем родные князя Г., узнав о его беде, всячески умоляли графа Чернышева спасти его. Дело тянулось долго и, наконец, казалось как бы забытым. Через несколько месяцев граф Чернышев для того, чтобы солдат, живший в его доме, не напоминал о деле и не попался бы когда-нибудь на глаза Императрице, отправил его на службу в один из сибирских полков, да и сам перестал думать и забыл об этом деле.
Но не забыла Екатерина.
— Что же, граф. — спросила она однажды Чернышева. — собраны ли сведения по жалобе полка?
— Нет, Ваше Величество, еще не получено полных и верных.
— А присланный от полка?
— Живет, Государыня, у меня в доме во всем довольстве. Ему идет и вино, и пиво, обед посылаю ему с моего стола.
— Захар! — грозно сказала Императрица. — Ты лжешь! Ты обманываешь меня! Я знаю все. Слушай же, Захар, начальника полка сменить и предать суду, присланного немедленно возвратить в Петербург.
Полку было возвращено все законное, присланный унтер-офицер был пожалован в офицеры и возвратился в свой полк, благословляя имя государыни.
…Дмитрий Прокофьевич Трощинский, бывший правитель канцелярии графа Безбородко, расторопный, умный чиновник, но тогда еще бедный, во время болезни своего начальника удостаивался чести ходить с докладными бумагами к Императрице.
Екатерина, видя его способности и довольная постоянным его усердием к службе, однажды по окончании доклада сказала ему:
— Я довольна вашею службою и хотела бы сделать вам что-нибудь приятное, но чтобы мне не ошибиться в этом, скажите, пожалуйста, чего бы вы желали?
Обрадованный таким вниманием Монархини. Трощинский отвечал с некоторым смущением:
— Ваше величество, в Малороссии продается хутор, смежный с моим, мне хотелось бы его купить, да не на что, так если милость ваша будет…
— Очень рада, очень рада!.. А что за него просят?
— Шестнадцать тысяч, ваше величество.
Екатерина взяла лист белой бумаги, написала несколько строк, сложила и отдала ему. Восхищенный Трощинский пролепетал какую-то благодарность, поклонился и вышел. Но, вышедши, развернул бумагу и к величайшему изумлению своему прочитал: «Купить в Малороссии такой-то хутор в собственность г. Трощинского и присоединить к нему триста душ из казенных смежных крестьян». Пораженный такой нечаянностью и, так сказать, одурелый Трощинский без доклада толкнулся в двери к Екатерине.
— Ваше Величество, это чересчур много, мне неприличны такие награды, какими вы удостаиваете своих приближенных. Что скажут Орловы, Зубовы?..
— Мой друг, — с кротостью промолвила Екатерина, — их награждает женщина, а тебя — императрица.
Трощинский надолго запомнил этот урок — и во времена Александра I преумножил свое политическое влияние.
…Однажды граф Салтыков поднес Императрице список о производстве в генералы. Чтобы облегчить Императрице труд и обратить ее внимание, подчеркнул он красными чернилами имена тех, которых производство, по его мнению, должно было остановить. Государыня нашла подчеркнутым имя бригадира князя Павла Дмитриевича Цицианова.
— Это за что? — спросила она.
— Офицер его ударил. — отвечал Салтыков.
— Так что ж? Ты выйдешь от меня, из-за угла накинется на тебя собака, укусит, и я должна Салтыкова отставить? Князь Цицианов отличный, умный, храбрый офицер, им должно дорожить, он нам пригодится. Таких людей у нас немного!
И собственноручно отметила: «Производится в генерал-майоры».
Екатерина не ошиблась: князь Цицианов оправдал ее мнение — пригодился и прославился храбростью, которую отмечали все выдающиеся полководцы, имевшие с ним дело.